Читаем Последний полет «Жар-птицы» полностью

Последний полет «Жар-птицы»

Все, кроме Рауфа, Али и бабушки Ситоры, с ужасом в глазах проводили инвалидную тележку до двери и потом еще долго не отводили от двери взглядов, как будто ожидая, что в ней вновь появятся Косоруков и Седов и объявят, что это был розыгрыш. Злая шутка или, на худой конец, съемки кинофильма.

Но вместо них в проеме дверей появился официант и, как ни в чем не бывало, спросил:

– Горячее подавать?

Ему никто не ответил, он пожал плечами и снова вышел. В банкетном зале молчали еще минуты две, и первой пришла в себя Екатерина Иванова. Она посмотрела на Рауфа и Али и произнесла:

– Я понимаю, что все вы нам объяснить не сможете, но что-то, тем не менее, должны.

Бабушка Ситора положила на стол четки и толкнула в бок Рауфа.

– Да, пришло время. Говори.

Рауф обвел глазами всех присутствовавших и сказал.

– Мы сейчас вам все объясним, но, прежде всего, хочу вам сказать, чтобы вы не волновались за Марию. Ей ничего не угрожает.

– То есть, – прохрипел Андрей Непогода, – как это ничего не угрожает? У нее рана может открыться в любой момент.

Рауф покачал головой.

– Нет, не откроется. Вам придется выслушать меня до конца, чтобы понять.

Почти час ушел на то, чтобы Рауф, Али и бабушка Ситора смогли попеременно рассказать сидящим за столом людям вещи, которые каждый из них в отдельности счел бы за бред сумасшедшего. Но все вместе они были свидетелями похищения женщины, а значит, приходилось рассказанное признать правдой. Ужасной правдой.

– Так где же она, эта звезда, теперь? – задала первый вопрос Екатерина, когда замолчал последний из рассказчиков.

– Она выбрала в качестве своего носителя Марию, – спокойно ответила Ситора, – также, как много лет назад, когда нас выселяли из Крыма, этим носителем была я.

– То есть Вы сами добровольно передали свою тайну этому монстру?

– Но ведь он же об этом не знает, – ответил ей Рауф, – и это она сама так захотела.

– Как это, сама?

– Звезда или, точнее, БОЖЕ, бортовой определитель желаний, обладает удивительными возможностями и он способен управлять мыслями и желаниями людей. Он мог направить взгляд Косорукова на любого из нас, и любого из нас генерал мог выбрать в качестве пленника по велению БОЖЕ, но он выбрал Марию. То есть БОЖЕ сам отдал ее в их руки, значит, посчитал, что так будет лучше. Хотя понятие «посчитал» не совсем верное. Это не кибермашина, скорее, это некая нематериальная субстанция, это просто ЖИВОЙ СВЕТ, способный творить добро или зло, в зависимости от того, кто его окружает. Находясь в теле Марии, свет абсолютно защищен от черных мыслей окружающих сейчас ее людей….

– Это все здорово, – прервал Рауфа Андрей Непогода, – но что нам сейчас делать дальше? Сидеть и ждать у моря погоды? Может быть, лучше сообщить в милицию?

Али поднял глаза на корреспондента.

– Ни милиция, ни ФСБ и ни прокуратура нам не помогут. Здесь мы полностью связаны по рукам и ногам, даже хуже сделаем. Нужно ждать. Ждать сигнала от звезды.

– Подождите, – подал голос Анотонов, – мы же ведь можем попытаться связаться с Марией при помощи нашего оборудования.

Он посмотрел на Руденко.

– Конечно, Мария сейчас не в кабине «Жар-птицы», и на ней нет шлема, но, тем не менее, мы делали такие опыты, – он потупил глаза и краем глаза посмотрел на Екатерину. – Правда, это получалось у нас в тот период, когда мы были близки. Потом нам ни разу не удавалось войти с ней в контакт.

– Значит, войти с ней в контакт может, – Екатерина Иванова быстро сообразила, о чем он говорит и повернулась к Андрею Непогоде, – ты, Андрей. Сейчас между вами как никогда близкая связь, она ведь носит под сердцем твоего ребенка.

Рауф покачал головой.

– Это бесполезное занятие. Через неделю все произойдет само собой. Надо набраться терпения.

Руденко нахмурил брови.

– Мы должны попробовать. Только, – он замолчал на какое-то время, но потом продолжил, – как попасть в лабораторию института? Двери в нее сейчас для нас закрыты.

Антонов встал и прошелся вдоль стола.

– Можем попробовать перенастроить оборудование, которое имеется у вас на квартире, Анатолий Евгеньевич.

– О чем вы сейчас говорите? – вдруг снова подала голос тетя Нюра. – Вы совсем забыли про Женю?

Все разом повернулись к ней и к матери Евгения Журавлева.

– Простите нас, уважаемая Галина Сергеевна! – сказал за всех Аль Фаради. – Тысячу раз простите. Конечно, мы не правы! Давайте помянем наших мальчиков.

Глаза матери были наполнены слезами. Она склонила голову над столом и ее плечи затряслись. Тетя Нюра смахнула с лица слезу и прошептала: «Ну, наконец-то!», а потом стала гладить свою сестру по плечу и приговаривать:

– Поплачь, поплачь, Галочка, будет легче!

В ответ мать Евгения Журавлева, убирая руку сестры с плеча, проговорила сквозь рыдания.

– Оставь.

И, подняв глаза на всех присутствующих, добавила:

– Думайте о живых!