Последний приют

— Да, скорее всего, слепой. Разве может зрячий обнимать такое? Если честно, то я не выдержала, села рядом и спокойно ей сказала: «Будем надеяться, что ты этим вечером не забеременеешь». Я думала, она рассердится, но ей, честное слово, даже понравилось.

— А вы что, не танцевали?

Я понял, что Макбуле больше всего разозлило, что среди других девушек ей меньше всего уделяли внимание.

— Один раз, — ответила она. — Не могла отказать одному генералу. А потом Прилипала стал приставать…

— С танцами?

— Ах, если бы так! Он же знает, что я «известная солистка». Сразу поднялся. Пару раз хлопнул в ладоши, призывая к тишине, и начал: «Многоуважаемые гости! Их превосходительство приказывают… Наша солистка споет нам песню». Чтоб я ослепла, если вру! Так и выразился: «Приказывают… Солистка госпожа Макбуле из своего прекрасного репертуара исполнит несколько песен!» Я не люблю равнодушие. В ту снежную ночь не подорвала свой голос, только из-за теплоты, царящей в зале. Больше не найдя что ответить, я сказала ему так: «Я уже не пою. Я ушла на заслуженный отдых!»

«А мы вас попросим вернуться!» — воскликнул капитан.

Мне так и хотелось ему ответить: «А что, если вас после вашего выхода на пенсию заставят стать капитаном маленькой, задрипанной лодки…»

— Злая вы, госпожа Макбуле, — произнес я.

— И наш патрон тоже оригинал. Машинисточка избавилась сегодня от своей лягушечьей шкурки. Словно вышла из кокона шелкопряда. Вырядилась в шикарное шелковое платье. Наверное, наш транжира прикупил ей целый гардероб…

Я понимал, что принимать сторону Макбуле стало бы неправильно. Потому что потом ее трудно было бы сдержать.

— Госпожа Макбуле, патрон — это патрон! С вашего разрешения, пусть он сам решает, как ему поступать, — одернул ее я.

— Как прикажите, ваше величество!

Макбуле сразу спасовала.

— Смилуйся Аллах, — сказала она и, чтобы перевести разговор на другую тему, стала рассказывать историю. — Я вам уже говорила, что мой последний муж был не человеком, а ангелом в военной форме, только с палкой в руках. Вы, наверное, догадались, на что я намекаю, говоря о палке. То есть эта палка иногда и мою спину гладила. — Она визгливо засмеялась, а потом вдруг стала серьезной. — То есть я хочу сказать, что, несмотря на это, я не боялась своего мужа так, как боюсь вас…

Я привык шутить над Макбуле, поэтому ответил вопросом:

— То есть вы что-то попросили, показали, а мы ответили «нет»?

Да, Макбуле явно вилась около меня.

Глава двенадцатая

Было уже поздно. От парохода исходил звук, создающий ощущение, что ты в другом измерении. Везде погас свет. Огонек горел только в стороне каюты, принадлежащей экипажу судна. Я пошел в его сторону. Это был небольшой буфет. Среди клиентов я заметил нескольких наших. Наша команда состояла не только из лордов и черни. Среди нас имелись и изгои… Один из них Хаккы (суфлер), а другие Шахин и Дядька… Дядьку положили на длинную скамью, на голове у него красовалась ермолка… Последним представителем этой группы изгоев являлся маленький горбун. Однако он был не с нами. Когда господин Сервет увидел его на пароходе, то очень рассердился.

— А этот что здесь делает! — закричал он.

Хотя господин Сервет и был демократом, однако его пугало, что находящийся среди нас горбун испортит всё дело и все подумают, будто мы обычные бродячие артисты.

То, что его не хотят, оскорбило самолюбие Горбуна, и от нас он старался держаться в стороне. Однако, как маленькая собачонка, следовал за нами по пятам… Когда его спрашивали, что он тут делает, он вытаскивал из кармана и показывал бумагу с фотографией. Это было свидетельство репортера выходившей по вечерам небольшим тиражом газеты. Его отправили в командировку, чтобы он нашел подписчиков для нее.

— Вот видите, я же говорил, что не с вами, — отвечал он, смотря на нас глазами, полными обиды.

Было заметно, что этого беднягу поддерживал Хаккы. Они как-то странно сблизились. Они придумали игру. Горбун с картами и салфетками, ни на минуту не останавливаясь, проделывал разные штучки. Или брал деньги и перекидывал их из одного кармана в другой. Это была не просто игра, а фокусы.

Горбун даже принес маску орангутанга. Натянув ее, он превращался в помощника фокусника. Они так веселились, что разбудили спящую у крышки люка старушку.

— О, Аллах! — закричала она.

От ее крика проснулись дети. Горбун в маске заковылял в их сторону, и дети от страха расплакались. Потом опять стал показывать разные штучки. Например, вытащил пропавшее кольцо из кармана спящего мужчины.

— Кто сказал, что я вор, а? — подпрыгивая, вопрошал Горбун.

Когда стало невообразимо шумно, пришел матрос и навел порядок. А капитал запретил включать свет. Но на этом все не закончилось. Хаккы начал показывать фокусы с огнем. Он стал засовывать себе в рот горящую вату. Музыкант с кеманче[66] стал опять наигрывать мотив из Сурдины[67]. Макбуле решила отомстить капитану.