Последний приют

Потом из столовой принесли приборы и попытались воссоздать все в деталях. Однако не могли найти Армана. Я был взбешен, когда узнал, что пришел его старый армейский друг и снова увел его. Вскоре его нашли. Но в каком виде! Оказалось, что под вечер он нырнул в море и рассек себе голову. Мало того, что у него была огромная шишка, так он еще оказался и пьян, несмотря на столь раннее время.

— Благодетель мой! Сжальтесь, имейте совесть! Разве у меня сегодня не выходной?..

Ну вот и приехали.

— Ты не волнуйся господин Сервет, — сказал я, — сейчас быстро приведем его в чувства, будет как стеклышко!

Глава восемнадцатая

— О Аллах, да ведь это настоящая премьера! — шептала Макбуле.

— Иди сюда, посмотри в эту дырочку.

В самом деле перед дверью толпились люди, словно при вавилонском столпотворении. Если так и дальше пойдет! Честное слово, счастливчик этот господин Сервет.

Я посмотрел в отверстие, к которому меня силой подвела Макбуле. Меня охватило волнение и бросило в жар. Салон оказался битком набит. Это было зрелище, на которое стоило посмотреть. Мужчины были во фраках, женщины нарядились, как на бал. Несмотря на удушающую жару, они были в каракулевых манто, шубах, шапках из искусственного меха. Однако среди этой толпы я заметил и плохо одетых людей, даже крестьян. Губернатор, тоже во фраке, сидел вместе с министром финансов в первом ряду. Повернувшись лицом в сторону зала, он, сильно жестикулируя, что-то говорил.

Во время дневных приготовлений Пучеглазый иногда подходил ко мне и приводил астрономические цифры о доходах. А теперь, как и я, он с удивлением созерцал людей, собравшихся в зале, из отверстия, расположенного выше моего.

— Ну, что господин, удостоверились в моей правоте? — спросил он. Увидев, что я сомневаюсь, хотя и улыбаюсь, он продолжил: — Господин, почему ничего не отвечаете?.. Господин губернатор человек слова. Малый не промах. Половину своих служащих разослал не в центр, а по окрестным районам, даже по богатым селам. Торговцам на рынках, крестьянам, фермерам и особенно работающим на государственных должностях бойко продавали билеты. Да по какой цене!.. — Ходжа от волнения заговорил, как господин Сервет: — В конце концов, все это наше, все это для нас. Ты продолжай наслаждаться! Народ, те, кому не хватило места, толпится на улице. Ты только подумай — это все только ради нас. Какая реклама, какая реклама!..

— Давайте скажем: чтоб не сглазить! — произнес Газали, почему-то погрустнев. — Поживем увидим. Сейчас самое главное не ударить в грязь лицом.

После того как я разглядел в толпе некоторые лица, мой страх полностью прошел. Я уже не сомневался: сегодня вечером, что ни покажи этим женщинам, служащим, торговцам — им все понравится.

— Все, освобождаем сцену, — приказал Азми и пронесся мимо, как ветер, чтобы дать третий звонок. Своим высоким ростом он на одно мгновение напомнил мне одного офицера из похода на Канал.

Пьеса, по правде сказать, прошла хорошо. Я даже не надеялся. Роли были выучены назубок. Я видел, как Ремзие, сидя в суфлерской будке, словно знала все роли наизусть, задавала темп всей пьесе.

Да и Арман на самом деле выглядел неплохо.

— Немного ошалевший, но это его постоянное состояние, — прокомментировал ходжа. — Кроме того, играет влюбленного. И если вдруг допустит какую-нибудь оплошность, можно будет списать на влюбленность!

Арман был как заряженное ружье. Однако это ружье почему-то никак не могло выстрелить. И надежда на то, что оно все же выстрелит, таяла с каждой минутой. Его голос был глух, словно шел из-за стеклянной двери. Во время длинных монологов из-за кулис доносились крики: «Громче!» Услышав их, он с нечеловеческими усилиями собирался и на этот раз начинал орать так, что пугал всех. Да и сам тоже, испугавшись своего голоса, замолкал. Эту его особенность мы заметили немного раньше, поэтому для страховки засунули Пучеглазого в шкаф, стоящий на сцене. Господин Сервет тоже решил туда забраться. Сидя в нем, они иногда переговаривались, и это еще больше сбивало Армана. Один раз он даже ударился об этот шкаф, дверь открылась, и на сцену вывалились господин Сервет и Пучеглазый. Это был полный провал. Однако народ оказался так доброжелательно настроен, что принял все за импровизацию.

В нервном припадке ходжа сжимал мою руку.

— Отрежь голову этому простофиле, если хочешь, — говорил он.

Еще одна оплошность произошла во время сцены поцелуя Армана с Маргаритой. Господин Сервет захотел, чтобы у Армана были усы. Однако мы хотели, чтобы их было не очень заметно, поэтому нарисовали усы краской. И вот во время сцены поцелуя вся краска оказалась около губ Маргариты. Когда женщина повернула свое усатое лицо в сторону зала, зал взорвался от хохота, а потом все зааплодировали. Это помешало другой сцене, когда Маргарита должна была лить слезы. Как я уже говорил, здесь все, что бы ни происходило, принимали «на ура».

Когда занавес опустился, наши не выдержали и стали посмеиваться над неудавшимся донжуаном. А он был настолько глуп, что только и смог промямлить: