Последний приют

— Клянусь Аллахом, нет в том моей вины. Я даже к ее губам не прикоснулся. Однако госпожа Рюкзан так прилипла ко мне.

Увидев, что господин Сервет в замешательстве, мы застыли на месте от страха. Однако успех был настолько велик, что его обида продлилась не долго. Аплодисменты не прекращались. Занавес поднимался снова и снова.

Народ хотел видеть господина Сервета. И вот вместо Думаса Филса настала очередь выходить на сцену господину Сервету. После аплодисментов он начал речь, в которой подчеркнул связь между Кызылаем и пьесой «Дама с камелиями». После того как он вытащил из кармана исписанный лист, я понял, что он долго готовился к этому выступлению. Господин Сервет, говоря о Кызылае и искусстве, все не мог остановиться. В это время зал стали покидать люди.

— Это еще не все! — крикнул им он. — Представление еще не закончено!

— Посмотри-ка, еще что-то покажут! — в зале поднялся гам.

Господин губернатор вначале подал знак, а потом, повернувшись в сторону зала, сердито гаркнул:

— Закройте двери!

И только это остановило поток выходящих из зала людей. Господин Сервет продолжил свою речь и не забыл сделать анонс на следующий вечер.

— Такое вы даже в Дарюльбедаи не увидите. Долго мы у вас не задержимся! — этими словами он завершил свое выступление.

Как я уже говорил, «Дама с камелиями» в целом была сыграна хорошо. Только во втором действии Арман допустил еще одну оплошность. Он сделал реверанс перед выстроенными на сцене официантами и каждому из них пожал руку.

Несмотря на то, что официанты не смогли накрыть на сцене стол подобающим образом из-за нехватки столовых приборов, стол ломился от еды. Там было все: начиная от блюд из курицы и заканчивая различными соусами. В конце концов произошло вот что: сидевшие за столом актеры, думая, что им принесли шампанское, делали вид, что пьют, хотя это был разбавленный чай. Зато они весьма основательно подкрепились. Я даже заметил, что ходжа, несмотря на то, что играл официанта, несколько раз протягивал руку к еде, но потом, видимо, вспомнив, где находится, отдергивал ее. Однако, когда занавес опустился, он не смог удержаться от соблазна и полез за фаршированным перцем. Вся беда была в том, что как раз в тот момент под бурные аплодисменты занавес снова поднялся и все увидели, как ходжа пытается вырвать у Армана из рук перец. Однако местные жители настолько тепло нас принимали, что даже это способствовало успеху пьесы.

Потом в зал вошел здоровенный полицейский, который, проходя между рядами, наступил заснувшему в своем уголке Дядьке на ногу, тот сразу запищал. Затем полицейский подошел к губернатору и протянул ему какую-то бумагу. Стало понятно, что его вызывают по очень важному делу. Как только губернатор прочитал послание, то сразу встал.

— Друзья мои, я, к сожалению, вынужден вас покинуть. Но у нас принято таким великим артистам, как вы, оказывать должное уважение. Я уезжаю, однако меня будет представлять министр. К тому же вы еще не видели ночную жизнь этого города. На берегу моря у нас есть красивейший ночной клуб, там вы сможете хорошо отдохнуть. Сердцем я буду вместе с вами.

Сказав это, он вышел из зала.

— Прошу вас, пройдемте в клуб, — быстро произнес министр здравоохранения.

Мы переглянулись с его приближенными.

— С вашего разрешения, я бы хотел взять с собой труппу!

— Вы можете взять несколько человек и обязательно актеров, исполняющих главные роли — Армана и Маргариты. А остальным окажут честь наши люди из управления.

Поднялся шум.

Стало очевидно, что оказывать честь они будут нашим девушкам. Другие участники труппы выглядели немного обиженными. Если бы здесь находился губернатор, то я бы не беспокоился. В этом отношении он был чистым и совершенно не опасным человеком. Он и в самом деле был настоящим патриотом. Даже если взять какую-нибудь женщину и подложить к нему в постель, он начал бы говорить о планах строительства, а потом и вовсе бы позабыл о ней. Однако ведь не все такие.

Глава девятнадцатая

Ночь была красивой. Мы возвращались по пляжу в отель. Ходжа шел рядом со мной. Он над чем-то задумался и еле переставлял ноги.

— Надо бы поспать, — сказал я.

Он поднял голову, послушал идущий издали звук саза и посмотрел на свет.

— Возле него так хорошо спится.

— Если хочешь, иди!

— Нет, разве это не будет неуважением по отношению к нашим принципам?

Масуме и Мелек бросали в море камни.

— Допустимо ли их так развлекать? — спросил Ходжа. — А потом, заметив, что в вяло идущей толпе нет Рюкзан, добавил: — Вот проститутка, смылась! А что, не имеет право! И эти бы тоже так поступили, но твоя дисциплина все портит!

В коридоре отеля я встретил Ремзие. Она шла по коридору и мурлыкала себе под нос песню, причем песню Макбуле.

— Разве вы поете? — спросил я.

Она застенчиво улыбнулась. Ремзие была привлекательна. Вспомнив ее усердие во время вечерней премьеры, я почувствовал необходимость сказать ей пару слов.

— Чтобы петь песни, надо влюбиться, — сказал я ей.

— Думаю, сегодня это произошло, — совершенно неожиданно для меня ответила она.

— В кого? — улыбаясь, спросил я.

— В театр!