Последний присяжный

Кофе был ужасный, пришлось щедро сдобрить его сахаром. Старушки сидели напротив меня за узким разделочным столом и с любопытством за мной наблюдали. Глаза у них были красными, но сестры не плакали.

— Мы не сможем здесь больше жить, — сказала Вилма с решимостью, какая возникает лишь в итоге многолетних обсуждений.

— Мы хотим, чтобы вы купили дом, — добавила Джилма. Они говорили, подхватывая реплики друг друга: не успевала закончить одна, начинала другая.

— Мы вам его продадим...

— ...за сто тысяч...

— ...возьмем деньги...

— ...и уедем во Флориду...

— Во Флориду? — удивился я.

— У нас там кузина...

— ...она живет в уединенном поселке для престарелых...

— ...очень милом...

— ...там так хорошо заботятся о пожилых людях...

— ...и Мелберта будет рядом.

Мелберта? Я-то думал, что она где-то здесь, в доме, прячется по темным углам. Они объяснили, что поместили сестру в «дом» несколько месяцев назад. «Дом» находился где-то к северу от Тампы. Туда-то сестры и желали отправиться, чтобы провести там остаток дней. Поддерживать свой обожаемый старый дом им было не под силу. У них хрупкие кости, плохое зрение и совсем не сгибаются колени, объяснили Вилма и Джилма. По лестнице они могут подняться лишь один раз в день («Двадцать четыре ступеньки!» — вставила Джилма) и страшно боятся упасть и убиться. Чтобы сделать поместье безопасным для их жизней, денег слишком мало, а то, что у них есть, они не желают тратить на экономок, садовников, а теперь еще и на шофера.

— Мы хотим, чтобы вы купили и «мерседес»...

— ...вы же знаете, что мы не водим...

— ...нас всегда возил Макс...

Как-то раз, просто из любопытства, я взглянул на счетчик пробега Максова «мерседеса». В среднем получалось меньше тысячи миль в год. В отличие от дома машина сияла как новенькая монета.

В доме было шесть спален, четыре этажа, не считая цокольного, четыре или пять ванных комнат, гостиная и столовая, библиотека, кухня, широкие опоясывающие веранды, полуразрушенные, и мансарда, без сомнения, забитая семейными сокровищами, погребенными там несколько веков назад. Потребуются месяцы, чтобы только расчистить дом, прежде чем можно будет приступить к его реконструкции. Сто тысяч — невысокая цена за такой особняк, но чтобы привести его в приличное состояние, не хватит всей выручки от газетных продаж.

И что делать со всеми здешними животными? Кошки, птицы, кролики, белки, золотые рыбки — настоящий зоопарк...

Вообще-то я подумывал о приобретении недвижимости, но, честно говоря, арендная плата, составлявшая 50 долларов в месяц, так избаловала меня, что было трудно отказаться от столь недорогого удобства. В свои двадцать четыре года, не будучи женатым, я получал удовольствие, наблюдая за тем, как неуклонно пополняется мой банковский счет. К чему рисковать своим финансовым благополучием, покупая эти руины, которые сожрут все мои доходы?

Я купил их через два дня после похорон.

* * *

Холодным дождливым февральским днем — разумеется, это был четверг — я остановил машину перед домом Раффинов в Нижнем городе. Исав встречал меня на пороге.

— Вы поменяли машину? — спросил он, глядя на мой «мерседес».

— Нет, та, маленькая, тоже осталась, — ответил я. — А это машина мистера Хокута.

— Мне казалось, она была черная.

В округе Форд «мерседесов» было мало, так что запомнить все их не составляло труда.

— Она требовала покраски, — пояснил я. Теперь автомобиль стал темно-коричневым. Нужно же было замалевать ножи мистера Хокута на дверцах, а заодно я решил сменить цвет.

Ходили слухи, будто я обманным путем завладел «мерседесом» Хокутов. На самом деле я выложил за машину весьма приличную цену — девять с половиной тысяч. Сделка была заверена судьей Рубеном В. Этли, давним председателем канцлерского суда округа Форд. Он же скрепил договор купли-продажи дома за сто тысяч долларов. Сумма казалась разумной до тех пор, пока два назначенных судом оценщика не определили его стоимость первый в семьдесят пять, второй в восемьдесят пять тысяч. Один из оценщиков сообщил мне, что ремонт дома Хокутов «повлечет большие и непредсказуемые траты».

Гарри Рекс, мой адвокат, постарался растолковать мне это на общедоступном языке.

Исав был подавлен, настроение не улучшилось и после того, как мы вошли внутрь. В доме, как всегда, витал аромат какого-то вкусно приготовленного мяса, которое мисс Калли жарила в духовке. На сей раз это оказался кролик.

Обнимая мисс Калли, я понял: случилось что-то плохое. Исав взял со стола конверт.

— Это призывная повестка Сэму. — Он бросил ее мне через стол и вышел из кухни.

За обедом говорили мало. Хозяева были расстроены, озабочены и чувствовали себя не в своей тарелке. Исаву порой казалось, что Сэму следовало бы с честью исполнить любой долг, какого требует от него страна. У мисс Калли однажды уже было ощущение, будто она потеряла Сэма. Второй раз она бы этого не перенесла.