Последний рассвет

Оплывшая свеча догорала, в керамической тарелке скопилось много воска. Дабы усилить сочувствие священника, Хаору зачерпнул горсть воска, закинул в рот и жевал.

— Измутенные дети, откуа вы? — спросил Кимиясу, улыбнувшись. Из-за отсутствия зубов он говорил смешно, — … буддийские хаамы пидеживаютя стаииной тадитии… Вам йи не знать её?! Потому доого не имею паава содеажать вас.

Шиничиро был голоден, как зверь — хлебал суп с черепашьим мясом, закусывая пирожком с начинкой из варёных чёрных бобов. Он поглядывал на сушёного окуня, завёрнутого в листья водорослей, и глухо ворчал, как жрущий жадный кот.

Хаору, пронзаемый острым взглядом из-под кустистых бровей, замешкался с ответом, и только потерев хурму о своё промоченное задубевшее на морозе кимоно, страдальчески переспросил:

— Мы… откуда, сэнсэй? Нас держали в рабстве иноземцы-христиане.

Получив и надев не новую, но чистую и тёплую одежду, ребята остались довольны, однако вида не подали, жаловались на хворь и недомогание.

— Та-ак, — недоверчиво протянул Кимиясу, серьёзно поглядев на огромного детину-охранника. — Помнитя, что Шини-тян говойи иное. Томоэ, пйисмоти за готями, а то веемя сесясь нынте непокойное, Ёсисаа Хазиме собийати амию, скоя в Канто поти никого не останитя.

— Да? — вырвалось у Шиничиро непроизвольно. Подняв засаленную голову, он взволновано поглядел в окно: над густым бамбуковым лесом, серым холмом, похожим на шишку, светилось звёздное небо, но отсюда, за десяток ри, не увидеть Ампаруа.

— Как скажете, вакагими, — широко улыбнулся Томо, монах-воин огромного роста и мощного сложения. Скрестив толстые кувалды рук на груди, Томо испытующе глядел на гостей, косясь на их большую сумку из кожи тюленя.

Доев хурму, Хаору прикинулся больным, очень усталым, расположил циновку так, чтобы подставить лицо живительному ветерку, долетающему из сада, отвернулся от гиганта, ослабил воротник и улёгся.

Используя огниво и трут, старик Кимиясу отправился зажигать фонарики во тьме внутреннего святилища. Услышав тихий звон колокольчиков, пошёл открыть маленькое окошко, но, заметив в зале около алтаря две кривые тени, сползшие по стене, приложил два пальца к высохшим губам, издал вибрирующую трель.

Шиничиро и Хаору подскочили, а Томо выхватил короткий клинок левой рукой. В правой монах держал тонкую стальную цепь, на конце которой поблёскивал в тусклом свете свечей укреплённый острый резак. Искусно намотав на руку цепь, он выскочил в коридор. Старик успел закрыть на засов вторую дверь, и, раненый сюрикэном в живот, всхлипывал на полу. Два человека в доспехах императорской охраны спрятались за мраморной статуей Будды, ещё двое, готовясь швырнуть кинжалы, выглядывали в коридор из-за колонн. От брошенных лезвий гигант Томо резко ушёл в сторону, от следующих прикрылся большой керамической урной, но двое, обнажив катаны, напали. Из дверного проёма вылетела огромная сумка и выбила из равновесия крайнего нападающего, звонко ударив того в бок. Томо, дёрнув рукой, раскрутил цепь и тяжело ранил его, с другим принял бой на мечах и лихо справился — одной левой. Прибежали ещё двое. В зале, звякнув «кошкой», появился кто-то ещё.

Суа, аккуратно выглянув в коридор, подала знак Асахаре, он приготовил отравленный дротик. Появившийся в коридоре юноша показался принцессе знакомым… Подняв скрипучую затворку фонаря, Шиничиро зажёг фитиль, а затем швырнул сам фонарь в спину того врага, который проворно отступал от гиганта. Прибив недруга, Томо поманил незваных гостей. Асахара, выпрыгнул, выдув дротик, но гигант снова защитился урной. Да с ним и вдесятером не сладить! Каори, скользя по Будде, вылезла в окно — слишком мало места для манёвра. Асахара последовал за ней. Суа была крайне недовольна, но сражаться с этим один на один и вправду жуть как не хотелось. По укреплённой «кошке» она выбралась в другое окно — на большой закрытой территории храма шансов победить гораздо больше.

— Спасибо, Шини-кун, удружил! — сказал великан, открывая дверь. — Не выходите.

По тропинке, петлявшей вдоль храмовых помещений, где хранились священные паланкины, мимо десятков валявшихся там и сям заколотых или задушенных сохэев и самураев, шёл гигант, а следом — Шиничиро. В тщательно ухоженной сосновой роще — храмовом саду — Томо глядел в оба, примечал каждую движущуюся тень от ветвей, колыхаемых лёгким ветром, вслушивался в малейшие шорохи. Взгляд его, зоркий, точно у беркута, а сам он — сосредоточенный, как писарь.

Массивные приоткрытые мраморные ворота, ведущие к захоронению, словно придворные льстецы, застыли в поклоне над маленькими пагодами надгробий, за ними прошмыгнула тень Каори.

— Великан, они тебя за нос водят, — предупредил Шиничиро, идущий рядом, с катаной наперевес.

— Ты из додзё?