Последний рассвет Тарайи

Зор осторожно коснулся камня, взял в руку. Куб был тёплый. Он заметно сильнее завибрировал, словно в некоем порыве, передавая тот трепет человеку. Гариец внезапно ощутил родную энергию, исходившую от камня, будто она была его собственной, но взрослеющей в какой-то своей вселенной. Он слегка прикрыл глаза, дав волю скрытому сознанию и всё понял. Это был тот самый куб, ранее находившийся на вершине пирамиды, служивший жерлом, которое их чуть не поглотило, но был непонятен его столь малый размер. Куб вдруг обжёг руку, Зор выпустил его и тот стал увеличиваться в размерах, действом отвечая на вопрос человека.

Румды в ужасе шарахнулись в стороны, что-то выкрикивая нечленораздельное.

Куб достиг огромных размеров, резко закружился вокруг своей оси, подняв клубы песка в воздух, и в один миг сжался вновь до прежнего состояния. Он завис в воздухе перед лицом человека, давшего ему начало жизни. Зор протянул руку, и камень медленно опустился в раскрытую ладонь.

– Он признал поражение перед нашим новым богом! – Закричал румд в серебристых доспехах, и его тут же поддержали громким ором из ущелья.

– Он жизнь признал, – еле слышно прошептал Зор себе под нос, улыбнулся и убрал странное проявление этой самой жизни за пазуху.

– Займи трон, достойный бога, и укажи волю свою! – повторил уже ранее сказанное предводитель.

– Где же трон тот?

– Они приведут, – указал румд куда-то вдаль.

У горизонта замаячили уже знакомые диски. Они уверенно пронеслись мимо и вскоре вернулись, притащив их птицу, потерпевшую крушение. Маргас не медля вскинул ключ, всё заработало и птица, прильнув к земле, испустила поток света.

– Я ведь говорил, Урус-Зор, что ты бог, – расплылся в довольной улыбке Качудай, – Ты не думай, Урус-Зор, я тоже зреть могу ту истину, которой путь наш устлан!

***

Птица парила своим центром у самого пика пирамиды. На ровной пустой площадке, где когда-то находилось темное жерло, стоял Зор.

Он достал из-за пазухи черный куб, раскрыл ладонь, тот сразу же покрылся дымчатым ореолом и быстро стал увеличиваться в размерах. Зор уже знал что делать, и как всё было устроено. В какой-то момент он понял, что если румды могут понимать и изъясняться образами людей при помощи своих разноцветных шаров, почему бы это не сделать и ему. Стоило только попробовать, как разум вдруг стал потихоньку погружаться в мир этих людей, видеть их жизнь их же глазами, мыслям. Выходило так, что мидейцы воспринимались румдами, как нашествие воинствующих богов, пытавшихся отнять власть у каращеев, которые в свою очередь были для них теми самыми богами. По-другому эти грозные карлики просто не могли мыслить – они были взращены во множестве поколений с этой «истиной», которую впитывали в себя с самого рождения. Главная каращеевская птица, удерживавшая Арею, являлась божественным небесным телом, а жерло на вершине пирамиды было неким идолом на самой луне. Какова цель всего этого в целом, Зор пока не понимал, да не понимали по-настоящему и сами румды, слепо, как стадо овец, шествуя в окружении пастушьих собак, лишь изредка взирая на пастуха но, совершенно не понимая, что тому было нужно от них – зато явно принимая его превосходство, не смея роптать.

Внизу, у основания пирамиды и вокруг, сколько хватало взгляда, толпились румды. Их было очень много, что даже приблизительно сосчитать не представлялось возможным. Арейцам был необходим пастух, который укажет пастбища, и все они сейчас находились в трепетном ожидании некоего откровения, которое должен был даровать новый бог.

Было вообще странно, как они выжили в столь необычных условиях, с непривычным отношением к жизни, хотя может быть, это только казалось…

Увеличившись в размерах, куб начал менять форму, раскрываясь тонкими пластами, принимая форму некоего дивного цветка с небольшим постаментом в центре. Зор подошёл к раскрывшемуся трону, прошёл в центр и встал на постамент, возвысившись одиноким пиком своего силуэта над многолюдной долиной.

– Арейцы! – выкрикнул Зор, а его голос громким эхом разлетелся волной во все стороны, что казалось, услышали все, и даже те, которых не было в поле зрения.

В ответ по плотным рядам аборигенов пронесся гулкий возглас внимания.

– Отныне не нужно ходить на земли и нести с них камень жизни! – продолжил Зор, выдержав небольшую паузу, – Вот вам завет мой: Снаряжайте птиц своих, Арею навещайте часто, и как только солнце её перестанет жечь, жизнь новую творите! Вы свободны отныне от всех богов, и как только мы покинем луну вашу, свободны и от нас. На Арее пещера есть, в ней цари ваши спят, кто пред мерой, кто за мерой. Они вам путь нужный укажут, как возродить землю вновь и семена дадут и живицу откроют, которой предки ваши жили славные, не зная богов пришлых, а зная лишь рода свои! Почитайте родичей своих и не забывайте чтить жизнь иную, отличную от вашей… – Зор запнулся на последнем слове, уловив вдалеке боковым зрением мимолётное движение тёмной точки. Он в последний момент прыгнул в сторону, перевалившись за распахнутые грани куба, как по щеке что-то резануло, вспоров слегка кожу.