Последний рассвет Тарайи

– Посмею беспокойство я ум тебя… – бессвязно произнёс гость, и снова нахмурив брови, задумался, словно подбирая правильные слова, – Я не посмел бы беспокоить твой разум, прости, но мне необходимо изъясниться с тобой, и выбора не было, прости меня за это! – Вновь улыбнулся он удовлетворенно.

– Странно ты говоришь, но у меня нет обиды к тебе, кто бы ты ни был!

– Я рад нужно ждать прости немного … – выдал он очередную бессвязную тираду, и вновь пристально посмотрел в глаза Зору, что тому даже показалось, будто его ярко-зеленые зрачки на какой-то миг вспыхнули, как две звезды. Он вновь коснулся разума гарийца, но уже не так явно, а словно вскользь. Гость будто вытаскивал слова из его головы, принципы и манеры общения, учился. Это Зор понял явно, да – незнакомец учился говорить так, как говорил он сам, он буквально вытаскивал из головы все это, познавая тут же.

– Прости, что разум твой смею беспокоить, но по-другому я не смог бы изъясниться с тобой. Мне чужд твой голос, твои глагольцы, в которые ты формы складываешь, и только так я мог научиться их понимать и тебе доносить, – наконец-то связно и понятно заговорил он.

– Я, Зор из рода гарийского, сын Амура и Дарьяны! Ты искру хранишь в себе сильную, но ты не гариец, кто ты? И в разум мой проник с легкостью, хоть на то я и не противился, видать издалека ты и как на гряду попал? Ни сирхи, ни даканцы не способны на это давно уж, а ты можешь и искра твоя ярка, но она иная, я вижу это ясно, пока могу ещё узреть.

– Прости… – вновь начал извиняться юноша. Видимо это слово ему так пришлось по душе, что он его использовал при каждом случае. И это было действительно так – этот чужак старался по смыслу говорить на понятном языке и, почувствовав, что в это слово было вложено некое уважение, расположение к себе, пытался им показать свое участие и понимание.

– Я Ильм, родов тулейских, рожден был Сваргом и Ладеей, во времена исхода в круг крайний, гардом служивший по другую сторону света, жизнь творящего!

Зор удивленно повел бровями, услышав знакомые названия и начал наконец-то соображать, что к чему.

– Прости, что нарушил покой твоей земли, без права вышнего ступив в её чертоги, на то случайность нелепая случилась.

– Стало быть, твоя земля зовется Тулеей?

– Да, это она, – улыбнулся Ильм.

– Я видел однажды твою землю, но она запечатана была. Ты знаешь, где находятся врата к путям на моей земле?

– Знаю. Я сферу на Тулее уничтожить пытался, но не успел. Рискуя быть застигнутым каращеями, пришлось пройти путем ближним, и здесь чуть не попался. Как вернуться, теперь не знаю. Великие воители льстивыми помыслами пришли на нашу землю. Они путь распечатали один и открыли к вам дорожку. Каращеи огромным войском смеряются ступить на Тулею, когда все врата готовы будут. Путей много, но ключи к ним уничтожены много времени назад, когда каращеи приходили в прошлый раз. Они лучших наших мастеров пленили и принуждение творят над ними, чтобы те врата все оживили и пути вновь открылись без преград.

– Значит вот как каращеи пришли сюда и им не нужны были те врата, через которые приходила Тарайя, – задумчиво пробормотал Зор, затем встрепенулся, озираясь по сторонам, – Нужно уходить. На одном месте опасно оставаться. Ты можешь мне показать, где находятся врата, откуда приходят каращеи?

– Могу, но ты жизнь отнял у их воинов и они не простят это, – с сожалением отметил Ильм. – И сам себя ты не простишь…

– Раньше я бы задумался над речами твоими, но теперь пустое все и меня это больше не беспокоит, может к счастью, а может, к сожалению… – усмехнулся Зор, – Ночлег нужно искать, – кивнул он на почти спрятавшееся за грядой солнце.

– Я покажу врата. Ты охранил жизнь мою, за что благо дарю тебе своё, Зор! – Ильм коснулся кончиками пальцев своего лба, прикрыв глаза, затем коснулся этой же рукой лба Зора, вновь пристально взглянув в глаза, отчего тот даже почувствовал некую странную волну дрожи, прокатившуюся от головы вниз до пят и вновь вверх. Та энергия будто замерла у самой макушки маленьким вихрем, что даже казалось, волосы зашевелились. Ощущение было необычным, но приятным и даже настроение стало каким-то другим, словно восприятие жизни немного изменилось – цвета приобрели другой тон, более яркий, четкий, а в воздухе разносился терпкий аромат, приятным привкусом оседавший на губах и в носу.

– Что ты сделал?! – удивленно вопросил гариец.

– Я отдал благо тебе, Зор, – буднично ответил он, будто это был какой-то сущий пустяк, – Идем же! – махнул он призывно рукой и, перепрыгнув ручей, направился в противоположную от заката сторону. Они вскоре выбрались из долины, попав на выщербленное каменными отвалами плато, как вдруг Зор заметил едва уловимое движение за редким кустарником. Остатки заката освещали пространство впереди, и заметить хоть малейшее движение было не сложно, тем более, что сейчас он воспринимал мир немного иначе, более четко и явно. Это странное восприятие не спешило проходить, и Зор старался его прочувствовать, как можно более явно – понять, уловить суть, да и просто насладиться.