Последний рассвет Тарайи

– Сирхи. – равнодушно буркнул Маргас, всматриваясь в равнину, по которой медленно двигался отряд верховых числом около сотни. – Качудай, твои родичи. С чем идут, с войной аль с нуждой?

– Да кто ж их знает, – ответил степняк, сильно щурясь по привычке, – Далеко, плохо видать, но знакомые кони. Сдаётся мне, что с войной нынче никто не пойдет. Что их к хребту гонит?

Отряд сбавил шаг и вовсе остановился. Оттуда отделился всадник и резвым галопом направился в сторону холма, на котором находилась троица. Никто не таился, да и смысла не было. Рассвет только занимался, коня Маргаса давно поди заметили.

Разведчик резво подлетел на расстояние десятка шагов, окинув быстрым взглядов всех, кивнул головой, глядя на гарийца и стремительно ускакал обратно.

Отряд какое-то время топтался на месте, затем двинулся к холму. К некоторым лошадям были впряжены волокуши, на которых лежали не то мертвые, не то раненые, понять пока было сложно, но судя по редким стонам, это были все же раненые.

– Стан Борея, – резюмировал Качудай, когда они приблизились к основанию холма.

– Какая нужда вас гонит сюда, черуты! – Крикнул Качудай, выискивая взглядом Борея, но того нигде не было.

– Эй, Качудай, нам гарийцу слово нести надобно! – выкрикнул один из сирхов с перевязанной рукой грязным отрезом, пропитавшимся кровью. Процессия остановилась, оратор выехал вперед, – Урус-Зор, дозволь слово нести! – продолжил раненый.

– Говори, сирх! – вышел вперед Зор.

– Я Размид! Мы, воины степного Сарихафата, стана Борея, слово несем тебе, Урус-Зор, прими его, не отвергнув! Темных мыслей не держим, и ты не держи про нас, а мы в ответ ни в ночи не убоимся, ни при свете не дрогнем, пока ступаешь впереди нас, травы очищая от поступи бекетов черных. Прошли мгновения пустых распрей, наступили долгие лета мараджавата во имя Большекрылого. Ты воин, коих степь не ведала ещё, на том убеждение наше было и есть непоколебимо, как гряда, что за спиной твоей! Ты взращен был в колыбели этой, впитав силу камня лунного, камня земного и нет в том нашего неприятия! Куфир наш, всевышним одаренный, был призван к нему вчерашним закатом Ра Великого. Наши жены забвение познали, наши дети покоя удостоены под крылом Гаруды и братья уходят в великий полет! Мы немногие, кто уцелел, но тоже к полету готовы, потому как нет силы против бекетов, кроме гарийцев. Не было скорби большей со времен великой стужи. Укажи Урус-Зор нам знание то, коим врага одолеть сможем, научи, и не дрогнем! Мы – степные воины Сарихафата великого, клятву понесем, за что куфиром ты нам будешь, и ни один сирх не познает позора за твоей спиной, а коль случится такое, то будет он навечно в навьих омутах без права на полет великого воина! Мы, сыны степи вольной почитаем Ас-Сура-Амаран-Амура, воина, не убоявшегося рати необъятной, совладавшего с той ратью не дрогнув ни единой жилой, так и укрепи ты по подобию силы наши на пути мараджавата великого, как плоть его и дух его! – Сирх закончил свою речь, спрыгнул с лошади, обнажил меч и, упершись рукой в землю, коснулся лезвием основания кисти, приподняв голову, глядя исподлобья на Зора. – Прими, Урус-Зор, клятву от Размида, вольного воина степи! – степняк замер в ожидании, прищурившись сильно.

Зор больше всего боялся подобного исхода и сейчас лихорадочно размышлял, как поступить. Степняки вдруг один за другим стали спрыгивать с лошадей и следовать примеру Размида.

– Прими клятву, Урус-Зор! ¬– вразнобой закричали степняки, каждый произнося своё имя.

– Мдаа…! – Протянул удивлённо Маргас. – Расскажи мне в самом страшном сновидении, что сирх клятву понесет гарийцу, ни за что в жизни не поверил бы, а тут… Воистину боги войну между собой затеяли, что привычный уклад под небесами рушится!

– Прими, Урус-Зор, – негромко произнес Качудай, искоса поглядывая на друга, – Ты же не хочешь увидеть сотню одноруких воинов?

– Не могу, – прошептал Зор – Я не воин и никогда им не буду, а уж тем более куфиром сирхов.

– Сирхи! – выкрикнул Зор, – Клятву вашу я принимаю, но куфиром вашим будет Качудай! Он охранитель мой и только он куфиром быть должен! Я знаю, как одолеть каращеев, но я рожден с этим знанием, а Качудай это знание принял от меня и вас научит! Я же сделаю всё, что смогу, что бы ваш род встречал вас от труда в миру, а не от брани на войне, а кони смогли встречать рассвет в травах, рожденных в новом лете, детей ваших нося по степи! Мой путь лежит далеко за пределы земли, но вы охранить меня должны здесь, оттого куфир ваш будет Качудай и по уму и по роду!

Сирхи загалдели, но попрятали оружие, поднявшись, а удивленный Качудай развел руками, переглядываясь то на Зора, то на своих собратьев.

– Мы согласны, Урус-Зор! – выкрикнул Размид, – Отныне мы, воины вольной степи, есть охранители Уруса на пути священного мараджавата, пока стоим твердо и пока взор ясен! Да озарит путь наш Всевышний, в полете вечном и не даст усомниться в свете Ра Великого, тропу освещая, перед бекетами путь омрачая!