Последний рассвет Тарайи

– В граде Урелле были когда-то те, кто знания имел, но давно уж канули в тысячелетиях они, да и нельзя нам являться туда, там каращеи в неволю всех славных мастеров пленили и теперь ключи ждут от больших врат. Те ключи у Свароднича нашего, он открыть проходы обязан к большим вратам, иначе на десятый восход тулейцы со всего града жизнями заплатят, и пойдет новая десница, после которой новый град жизни положит. Но тулейцы не отдадут ключей, ты не думай, Зор. Тулейцы зрят в грядущее и жизни отдадут с радостью, но не ключи. А нам к водам Анабараха нужно путь держать в обход градов, сквозь дубравы, которые спрячут нас в своей тишине. Каращеи в леса наши не идут, им там делать нечего, они знают, что погибель отыщут здесь и не пойдут. У стороны восхода Ассирия нашего, на неприступном кряже, в великой дубраве у залива Анабараха жизнь свою творит Еганика-Чудесная, что мастерством владеет вышним, к которому тулейцы стремятся, она-то про устроителей тех ведает, я знание о том имею, верь мне, Зор.

Они подошли к опушке пышной дубравы, где за редколесьем в глубине виднелась мрачная чаща, приятным шелестом своих крон, будто шёпотом сладким зазывая.

– Где же Урель тот? – остановился вдруг Зор, поднял руку вверх и все замерли за его спиной.

– Видишь отвал древний? – махнул Ильм в сторону горизонта, где виднелся длинный высокий холм, похожий на ровное высокогорное плато, – За тем отвалом древним на слиянии четырех могучих вод в расстояние одного восхода Ассирия и обустроен Урель древний, где в веках мастера славные созидание творят своё.

– Урус-Зор, я ведь понимаю, что ты задумал… – подошел Качудай, вглядываясь в далекий горизонт, приложив по привычке руку козырьком ко лбу, хотя местное солнце вовсе не слепило, несмотря на всю его кажущуюся яркость.

– Тулейцев неволят за нас, Качудай. Ответы потом искать будем, но что те ответы дадут, если десятого дня они погибель свою найдут? Примем ли мы те ответы?

– Не примем, Урус-Зор, не примем… – вздохнул степняк, ¬– Маргас, ты можешь свою дисциплину как можно раньше объяснить всем?

– Отчего же не объяснить, конечно!

– Так давай, не тяни, а то Гаруда не ровен час призовёт, а мы не отведавши этого чудного знания, – усмехнулся Качудай.

– Скажи, Ильм, сколько дней осталось до исхода неволи? – Зор подошел к одному из деревьев, задрал голову, коснувшись осторожно грубого ствола.

– Три, но это неважно.

– Важно! Встанем здесь лагерем, нужно подготовиться, а поутру выдвигаемся на Урель.

– Ты, Зор, с Каращеями тягаться желание имеешь?

– Нет. Имею желание плату им ту же отдать, что они щедро раздают другим. Не тревожься, Ильм, я понимаю вас, понимаю тебя и всех вас через тебя. Моя искра еще кое-как теплится внутри, и могу ещё прочувствовать, понять намерения, нравы, желания и вашу правду и вижу, что кривды не имеете в разумении своём. Я не виню тебя и всех тулейцев, что на свою защиту не встаете, знаю почему, но лишь восхититься могу. Вы сумели сохранить в себе то, ради чего я с оружием дружен, а вы ради этого умираете. Я ваш убийца, Ильм, но сделаю все, что смогу, чтобы им не быть более. Но я так же многое не понимаю в деяниях ваших, но не понимаю лишь своим неведением, поэтому даже не спрошу и не упрекну никогда, ибо неведение мое, это печаль моя, а не ваша досада.

– Как скажешь, Зор. Не смею путь твой словом своим вершить, он только твой! – согласился Ильм, сверкнув зеленью глаз.

Весь оставшийся день готовились к походу на Урель. Маргас был занят формированием небольших сборных команд. На одного гарийца, ставили по двое сирхов, такая группа должна была являть собой полную боевую единицу, где каждый в троице вкруговую друг за друга был в ответе. На этих порах Маргасу казалось, что хотя бы такое, но уже сохранит многим жизни, главное донести правильно мысль. Гарийцы все понимали и без слов, и даже больше самого Маргаса, а вот сирхи поначалу противились такому раскладу, но потом уловив полный смысл, соглашаться начали охотно. Качудай попутно поучал степняков нужными речами, сам запоминая все объяснения Маргаса. Здоровяк в свою очередь пытался сделать из толпы нечто похожее на имперский ударный тантер – штурмовой отряд, которым он когда-то командовал в бытность в армии Красного Солнца. Времени конечно на это было совсем немного, но хотя бы объяснить суть почти получилось. В боях кто выживет, привыкнут и запомнят быстро, это Маргас знал из опыта. К тому же все были матерые, что степняки, что гарийцы, остальное дело времени. Он пытался формировать из мелких групп уже более крупные, которые должны были нести еще большую ударную единицу, и так по нарастающей, пока не доходила очередь до всего отряда, как единого целого. На примеры и объяснения ушел целый день, который как оказалось, был весьма длиннее земного, но усталости никто не чувствовал, может быть действительно здесь было иное течение жизни, не отнимая столько сил, сколько на родной земле. Ассирий очень медленно двигался по тулейскому небосводу, нехотя скатываясь к горизонту, едва меняя цвет от полностью белого до слегка желтоватого.