Последний ребенок

— Черт, Джонни… Умеешь ты испортить хороший денек. Сколько раз повторять одно и то же? С последнего ничего не изменилось. И с предпоследнего тоже.

— Просто расскажи.

Джек затянулся и отвел глаза.

— Фургон был самый обычный.

— Какого цвета?

— Ты знаешь какого. — Джек вздохнул. — Белого.

— Вмятины? Царапины? Что еще ты помнишь?

— Год уже прошел.

— Что еще?

— Да чтоб тебя… Это был белый фургон. Белый. Как я уже говорил. И тебе, и копам.

Джонни ждал, и Джек в конце концов успокоился.

— Простой белый фургон. Такой, каким мог бы пользоваться разъездной маляр.

— Этого ты раньше не говорил.

— Говорил.

— Нет. Вот что ты говорил: белый, без заднего окна. Ты не говорил, что он был похож на фургон маляра. Почему ты сейчас так сказал? Может, было пятно сбоку от пролитой краски?

— Нет.

— Лестница на крыше? Решетка для лестницы?

Джек докурил сигарету и запулил окурок в реку.

— Просто фургон, Джонни. До нее было ярдов двести, когда это случилось. Я даже сомневался, что там была Алисса, пока не узнал, что она пропала. Шел домой из библиотеки. Как и она. Увидел, как фургон съехал с холма и остановился. Из окна высунулась рука, и твоя сестра подошла к машине. Не испугалась, ничего такого. Просто подошла. — Джек помолчал. — Потом открылась дверца, и кто-то ее схватил. Какой-то белый парень. В черной рубашке. Я уже сто раз говорил. Дверца закрылась, и они уехали. Все заняло, может, секунд десять. А больше мне и вспомнить нечего. — Джонни опустил голову, поддал ногой камешек. — Извини. Надо было что-то сделать, но я ничего не сделал. Как-то оно случилось… будто не по-настоящему.

Джонни поднялся и повернулся к реке. Потом кивнул.

— Дай мне еще пива.

Мальчишки пили пиво и купались. Джек покурил. Прошел час.

— Хочешь проверить кое-какие дома? — спросил Джек.

Джонни покачал головой. Джеку нравилась эта игра, нравился риск. Нравилось пробираться крадучись между домами, подсматривать, видеть то, что детям видеть не положено. Для Джека главным был адреналин.

— Не сегодня.

Джек прошел к велосипеду, взял засунутую между спицами карту, помахал над головой.

— А как насчет этого?

Джонни посмотрел на друга, а потом рассказал о своей встрече с детективом Хантом.

— Крепко за меня взялся.

Джек отмахнулся — чепуха.

— Он же просто коп.

— Твой отец тоже коп.

— Да, и я таскаю пиво из его холодильника. И о чем это тебе говорит? — Джек плюнул на землю в знак презрения. — Идем, сделаем что-нибудь, и тебе станет легче. Мы же оба это знаем. Не могу я сидеть здесь весь день.

— Нет.

— Ну как хочешь. — Джек засунул карту между спицами и увидел привязанное к велосипеду перо. — Эй, а это что?

Джонни посмотрел на друга.

— Ничего.

Джек повертел перо между пальцами, и оно заблестело по краям на солнце.

— Клевое.

— Я же сказал, не трогай.

Джек увидел, как нахохлился друг, выпустил перо из пальцев, и оно повисло на шнурке.

— Да я просто спросил.

Джонни расслабился. Джек — это Джек. Ничего плохого у него и в мыслях нет.

— Слышал, твой брат выбрал Клемсон[12].

— Ты уже слышал?

— Об этом во всех новостях говорят.

Джек подобрал камешек, перекатил из здоровой руки в больную.

— Его уже зовут в профессионалы. Побил рекорд на прошлой неделе.

— Какой рекорд?

— По хоумранам[13].

— Рекорд школы?

Джек покачал головой.

— Штата.

— Твой старик, должно быть, гордится им.

— Его сын станет знаменитостью. — Джек улыбнулся, на этот раз по-настоящему, но Джонни заметил, как друг еще крепче прижал больную руку к телу. — Конечно, гордится.

Они вернулись к пиву. Солнце поднялось еще выше, но дневной свет как будто потускнел. В воздухе пахнуло прохладой, словно сама река остыла. Джонни наполовину осушил третью банку, но потом отставил ее в сторону.

Джек захмелел.

О его брате больше не говорили.

В полдень с дороги долетел звук останавливающейся машины. Притормозив у моста, она свернула на старую транспортировочную колею, ведшую к высокому берегу над ними.

— Вот дерьмо. — Джек спрятал пивные банки. Джонни накинул рубашку, чтобы скрыть синяки, и Джек притворился, будто в этом нет ничего особенного. Рассказывать или нет — они давно об этом спорили. Высокая металлическая решетка выдвинулась из зарослей сорной травы, поднявшейся между двумя колеями, и Джонни увидел вощеное крыло пикапа. Хром отбрасывал солнечные блики, зеркальное ветровое стекло отражало мир. Пикап остановился, мотор взревел и затих.

Из четырех дверей открылись три. Джек выпрямился. Голубые джинсы. Сапоги. Крепкие руки. Перед пикапом встали парни-старшеклассники. Он знал их — по крайней мере, с виду. Лет по семнадцать-восемнадцать. Взрослые ребята. Почти. Сейчас они стояли на высоком обрыве над рекой. Стояли и смотрели на Джонни, и один из них, высокий блондин с малинового цвета родимым пятном на шее, толкнул в бок того, что сидел за рулем.

— Ты только посмотри на этих сопливых лодырей.

Лицо его приятеля осталось безучастным. Парень с бутылкой бурбона вынул пробку.

— Отстань, Уэйн, — сказал Джек.

Помеченный родимым пятном перестал смеяться.

— Вот так, — добавил Джек. — Я знаю, кто ты такой.