Последний рейс

– Декс, – с деланой беззаботностью выдавила она. Меньше всего ей сейчас хотелось ехать за елкой, да только если она откажется, Лиз засыплет ее вопросами.

– Вы с ним… – не унималась та.

– Все сложно, – откликнулась Ева, запирая дверь. – Поехали.

Питомник располагался к северу от Беркли, в Санта-Розе. С каждой милей Ева все больше успокаивалась, дистанцировалась от произошедшего, представляя его себе как досадное недоразумение, камешек, попавший в ботинок. Она ругала себя за невнимательность и за то, что так сильно измотала себя работой и страхом. Ошибка могла дорого ей обойтись – привлекать внимание Фиша сейчас просто опасно. Требовалось срочно исправить положение, а для этого ей снова придется работать ночью.

Тем временем Лиз с упоением рассказывала, что им нужна живая елка, чтобы ее можно было посадить во дворе и не выкидывать через пару недель. Ева не спорила.

– Ты не представляешь, как здорово получится, – щебетала Лиз, когда они шли между стройными рядами высоких, величественных деревьев.

Каждое из них она обходила вокруг и внимательно осматривала.

– Когда я была маленькая, папа всегда брал меня с собой. Переезжая на новое место (а это случалось нередко), мы обязательно сажали у дома ель, чтобы можно было наряжать ее на Рождество, – вздохнула Лиз и смахнула снег с ветки. – Папа умел сделать этот праздник волшебным.

Когда Ева была маленькая и еще надеялась, что родные заберут ее, она всегда мечтала о Рождестве в кругу семьи: как ее мама будет допоздна упаковывать подарки и набивать носки сладостями, чтобы не разбивать веру дочки в Санта-Клауса; как, проснувшись рано утром, она побежит к елке и станет разворачивать игрушки, о которых мечтала весь год; как за праздничным столом соберется большая, дружная семья… Наивные мечты. Теперь-то она знала, что, даже если бы ее и забрали, все было бы совсем по-другому.

– Ваша дочь приедет на праздники? – спросила Ева, внутренне готовясь, что ей снова придется пережить отказ: Элли наверняка мигом вытеснит ее из сердца Лиз.

– Нет, работы много.

Ответ прозвучал непривычно резко и отрывисто, Ева сразу поняла, что говорить об этом Лиз неприятно, и задавать новые вопросы не стала. А Лиз тем временем проскользнула между колючими лапами в соседний ряд.

– Вот оно! – воскликнула она.

Ева последовала на звук ее голоса, приглушенного густыми ветвями, и увидела перед собой стройное двухметровое дерево с идеальной кроной.

– И как мы повезем ее домой? – ахнула она, прикинув размер машины.

– Здесь есть доставка, – спокойно откликнулась Лиз, медленно обходя вокруг ели и осматривая ее со всех сторон. – Повесим гирлянды, сварим горячий шоколад, сядем на крыльцо и будем любоваться. А она будет расти. Мне всегда так больно смотреть на мертвые деревья после Рождества, – вздохнула она и с укором посмотрела на Еву, хотя та в жизни не нарядила ни одной ели, ни живой, ни мертвой.

– А если пойдет дождь? – поинтересовалась Ева.

Лиз пожала плечами.

– Есть же уличные гирлянды и стеклянные украшения. Я прихватила с собой из Нью-Джерси самые любимые, потому что какое же Рождество без елки.

Лиз повесила на дерево бирку, которую им вручили на входе, и сняла ценник, чтобы оплатить покупку.

Когда они вышли из питомника и сели в машину, уже начало смеркаться. Ева завела мотор и откинулась на спинку кресла. Дорога бежала домой, к югу. День стремительно таял, а впереди ее ждала очередная бессонная ночь.

* * *

Дерево, аккуратно завернутое в сетку, привезли через два дня на огромном грузовике, вместе со специальным оборудованием, предназначенным для рытья ям под посадку. Лиз выбрала место перед Евиным крыльцом, контролировала весь процесс, расплачивалась с рабочими и, как только те уехали, торжественно вынесла на улицу большую коробку, на которой от руки было надписано: «Рождество». Выставила динамики, и под радостные рождественские гимны принялась вместе с Евой за работу. Сначала они повесили гирлянды, а затем настала очередь игрушек. С каждой из них у Лиз были связаны какие-то воспоминания и истории: одни ей подарили коллеги, другие – студенты, третьи она сама сделала с дочерью.

– Думаю, немногие бы на моем месте стали таскать все это с собой, но я еще никогда не встречала Рождество без елки, – поделилась Лиз и отложила в сторону комковатый венок, слепленный из соленого теста и подписанный корявыми буквами: «Элли».

Ева сделала вид, что не заметила тихую грусть, промелькнувшую в глазах ее новой подруги.

Ей хотелось, чтобы этот вечер не заканчивался, ведь он никогда не повторится. Через год Ева будет либо свободна, либо мертва, а Лиз вернется к дочери и станет вспоминать о ней, лишь подписывая праздничные открытки для многочисленных знакомых.

Когда все украшения были развешаны, Лиз, ни слова не говоря, скрылась за дверью и через минуту вернулась со свертком в руках. Протянула его Еве и сказала:

– Это рождественская игрушка. Я хочу, чтобы, глядя на нее, ты вспоминала меня.

Ева разорвала бумагу и достала хрупкую синюю птицу из прозрачного стекла.