Последний рейс

Андрей бодро выскочил наружу, скоро он вернулся, доложил, что рыбака нигде нет.

— А лодка его? — тяжело выдохнул Владимир Егорович.

— Н-не знаю… Парень спохватился и снова бросился наверх. На этот раз он вернулся еще быстрее, с сообщением, что шлюпки браконьера нет.

— Андрей, к дизелю! Максим Федорыч, в рубку!

Рыскающим курсом летел «Зюйд» к деревушке, где жил Семен Петрушкин. Трудно было понять, по какой причине дергало ярославец из стороны в сторону: то ли такими галсами искали шлюпку рыбака, то ли капитан никак не мог обрести трезвость, во всяком случае, луч прожектора с катера шарил по темным обским волнам, нигде не находя лодчонки.

Шлюпка Петрушкина, его казанка без номера, болталась на прибрежной волне у причала хантыйской деревушки. Владимир Егорович спрыгнул с палубы «Зюйда» на мокрый песок, осмотрел лодку: ни мотора, ни весел…

— Во-о мужик! — с уважением пробормотал инспектор. — Кажется, обошлось… Все в порядке. Теперь, ребята, без шуток, идем домой! — сообщил он твердым голосом.

VII

Ночью Кострецкий посадил катер на мель.

Капитан очнулся на штурвале, когда судно бешено задрожало, дергаясь всем корпусом на жестком и в то же время податливом препятствии, податливом в какой-то странной вязкой упругости. Протерев глаза, еще ничего не соображая, он упрямо давил ручку, пока дизель не захлебнулся на верхней воющей ноте. Боясь поверить в реальность случившегося, Кострецкий воровато пробрался в носовой жилой отсек, растолкал Андрея и свистящим шепотом попросил (не приказал!) его пойти в машинное отделение. Через две-три минуты после появления моториста дизель снова зарокотал на успокоительных низких регистрах. Дав машине разминку, капитан решил мощным рывком преодолеть неизвестное препятствие. «Зюйд» стремительно сорвался с места, проскочил какое-то ничтожно малое расстояние, но лишь для того, чтобы яростно удариться о новую, более жесткую стену.

Удар был так силен и резок, что внизу, в кубрике, с грохотом полетел и воткнулся в дверь носового закутка и застрял там дюралевый стол; на пол посыпалось все, что осталось неприбранным после вечерней гулянки. От этого грохота очнулся и вскочил Володя. Он, мгновенно оценив ситуацию, одним прыжком выскочил в ходовую рубку.

— Кострецкий! Ты с ума сошел?! — бешено выдохнул он, столкнувшись с капитаном лоб в лоб. — В чем дело, пьяная сволочь? Я тебя спрашиваю!

Кострецкий словно онемел.

А дизель катера рвал нервы скрежещущим звоном. Инспектор оттолкнул капитана от штурвала и рванул на себя ручку. В рубке наступила тишина. Тяжело звякнула дверь, с палубы зашел моторист.

— Хоть ты, парень, объясни, в чем дело? — упавшим голосом обратился к нему Володя.

— Дело ясное. Сели на мель. И красиво сели!

— Куда же этот черт смотрел?!

— Поить надо больше… — буркнул Андрей.

Скоро в рубке стало тесно. Все курили, молчали. Казалось, никто ни о чем просто не мог думать: так нелепо было случившееся — сесть на мель посреди громадной полноводной сибирской реки.

Владимир Егорович чувствовал себя отвратительно: голова в затылке затяжелела, все тело утомительно и болезненно ныло. Авзал Гизатович некоторое время смотрел на съежившегося капитана мстительным запоминающим взглядом, потом подчеркнуто аккуратно затушил папиросу в жестяной банке и удалился вниз, весь прямой и неприступный. Поза и выражение лица моториста Андрея ясно говорили окружающим: мое дело маленькое, катер запорол не я. Один Никола сохранял какое-то деловое спокойствие. Как и башкир, он аккуратно приткнул окурок в банку — он вообще отличался обстоятельностью и аккуратностью — нахлобучил свою белую заячью шапку на самые глаза и вышел на палубу. Денисков понял его намерение и вышел следом.

Из ходовой было видно, как Никола и Борис пробрались на нос «Зюйда». Хохол что-то высматривал там в направлении прожекторного луча, потом протопал за рубку и вернулся на нос с двумя баграми. Они разошлись по разным бортам и прошли к рубке, периодически тыкая шестами в темноту, промеряя глубину вокруг катера. Тяжелые сапоги прогремели мимо затемненной рубки, теперь они прошли на корму. Все ждали результата их действий.

— Дрянь дело, хлопцы, — вернувшись в рубку, спокойно сообщил Никола. — Сели прочно. Кругом полметра… И угораздило тебя, Максим Федорыч, так забуриться. Не сели, а прямо вползли на песчаную косу.

С кормы пришел и Денисков.

— Ты, Кострецкий, движок зря заглушил, — посоветовал он уверенным тоном знатока. — Задействуй винт, и пусть он вымывается пока… а то присосет дно, тогда каюк, будем зимовать здесь.

— Парень прав, — кивнул Никола. — Работай потихоньку, а я на разведку схожу.

— В какую сторону вымываться?.. — потерянно вздохнул Кострецкий.

— А ты что, — вскипел инспектор, — задницей сюда вперся?! Носом залетел, так и пяться раком!

Снова зарокотал двигатель. Сразу у всех стало спокойней на душе.