Последний ряд, место 16

– Все настолько ясно? – Габриэль прищурился. – Вот как? Тогда скажи мне, госпожа адвокат, что это за странная драка, во время которой журналисту только разбили губу и оторвали пуговицу. А где оторванный ворот или рукав пиджака? А где запачканные брюки или рубашка? Ничего этого нет. Костюм Голованова в полном порядке. Тебе не кажется, что эта драка была несколько странной?

– Возможно, – после недолгой паузы согласилась Дана. – Но, скорее всего, это была не драка в полном смысле слова. Скорее всего, на журналиста напали несколько человек и возможности сопротивляться у него не было. Его ударили, разбили губу, вырвали из рук пакет с деньгами. При этом оторвали пуговицу с рукава пиджака. Так что это была не драка, а нападение.

Габриэль представил себе эту картину и кивнул.

– Предположим, это так. Но скажи мне, что это меняет.

Дана подняла на Габриэля возмущенный взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что сказал. В четырнадцать тридцать Антон Голованов вошел в зал кинотеатра и сел в последнем ряду. Через семь минут после начала сеанса его застрелили. Выстрел слышали все находившиеся в зале. И запах пороха почувствовали тоже все. Застрелить Голованова мог только человек, который во время выстрела находился в зале. Ни Олега Михайлова, ни уличного грабителя, отнявшего у Голованова деньги, ни хулиганов, напавших на журналиста скопом, в зале не было. Перестань тешить себя иллюзиями. Выстрел произведен с расстояния от двух до четырех метров. Выстрел был произведен из пистолета, который мы нашли под креслами в зале кинотеатра. В зале нет никаких скрытых окон, пещер, подземных ходов, ниш в стенах и прочей ерунды. Мы осмотрели зал внимательно, в том числе и с помощью спецсредств. В журналиста не стреляли ни из-за экрана, ни из будки киномеханика. В него стреляли из зала. Это подтвердила экспертиза. Более того, экспертиза совершенно точно нарисовала траекторию движения пули и определила, с каких примерно мест мог быть произведен выстрел…

– Я все это знаю, – почти выкрикнула Дана. – Для чего ты мне это рассказываешь?

– Потому что ты хочешь защитить своего клиента и ради этого готова выдумывать самые немыслимые ситуации и поддерживать самые нелепые фантазии.

– Фантазии! – взвилась Дана. – Нападение, во время которого журналисту разбили губу и отобрали деньги, это фантазия?

– Нет. Я вполне допускаю, что нападение – это реальность. Но оно не имеет никакого отношения к убийству, так как не произошло в зале кинотеатра.

– Или, может быть, оторванная пуговица – фантазия?!

– И это реальность. Но и эта пуговица не имеет никакого отношения к убийству! Как ты не понимаешь таких простых вещей?! – воскликнул Габриэль и всплеснул руками.

– Вот так, не понимаю! – повысила голос и Дана. – Так объясни мне, глупой бывшей жене, почему тебя не интересуют факты, а интересуют косвенные улики. На основании которых ты предъявляешь обвинение.

– Потому что убийство произошло в зале кинотеатра, – отчеканил Габриэль. – Потому что все происходившее вне зала не играет никакой роли. Голованов мог подраться, на него могли напасть люди Михайлова или уличные грабители. Они могли разбить ему губу и отнять пакет с десятью тысячами евро. Я все это вполне допускаю. Я допускаю, что Голованов прибежал в кинотеатр, преследуемый какими-то людьми. Он был зол и растерян. Он вспотел и вытирал пот со лба. Но все это не имеет отношению к выстрелу в зале кинотеатра, который могли совершить только два человека. Понимаешь?

– Понимаю! – выкрикнула Дана. – Но и ты пойми, что никаких прямых улик против убийцы у тебя не будет, пока мы не поймем, кто напал на Антона Голованова. Кто разбил ему губу и отнял деньги. Пока мы не поймем, почему он решил пойти на фильм Рикафена, который с точки зрения языка был ему совершенно недоступен. С кем он должен был встретиться? Почему убийца не мог допустить этой встречи?

– Мы ищем ответы на эти вопросы.

– Ничего вы не ищете. – Дана в отчаянии махнула рукой. – Вы идете по самому легкому пути. Вы просто предъявили обвинение на основании косвенных улик. Да к тому же очень шатких.

– Я не считаю наши улики шаткими!

– А я считаю!

– Это твое дело. Мы обратимся в суд и попросим взять Пинхаса Пастера под стражу. Придешь в суд и будешь доказывать шаткость наших улик.

Дана отшатнулась, ее лицо перекосила гримаса ярости.

– Ты хочешь отправить его за решетку?

– А по-твоему, я должен номинировать его на Государственную премию?

– Ты должен проявлять справедливость по отношению к людям, чья вина не доказана.

– Я считаю, что его вина слишком очевидна, чтобы оставлять его на свободе и дать сговориться с Михайловым, чей заказ он выполнял. Пусть даст показания на своего заказчика, тогда и поговорим о домашнем аресте или подписке о невыезде.

Дана встала, оттолкнула кресло так, что оно едва не перевернулось.

– Черт побери тебя, Габи. Ты всегда был глупым и неспособным реально оценивать обстановку чиновником. Ты всегда упирался в какие-то нелепые истины и не делал выводов из того, что они оказывались ложными. А они оказывались ложными в девяноста процентах случаев.