Последний ряд, место 16

– Ничего. – Дана постаралась улыбнуться как можно более беспечно. – А что тебя так пугает? Отпразднуем дома. Проведем время не хуже, чем у Хельмута.

Но улыбка Даны Алину не убедила. Ее взгляд стал напряженным и даже враждебным.

– У нас все не поместятся, – резко сказала она. – Все тетки. И с твоей стороны, и с папиной. Их дети. Мои подруги. Это же человек тридцать.

– Вот давай и разделим твой день рождения на две части. Сначала мы соберемся здесь. Своей семьей. Со своими тетками и их детьми. А в конце недели ты отпразднуешь еще и у Хельмута. С папой, его сестрами и племянниками.

– А мои подруги? – голос Алины звучал по-прежнему враждебно.

– Пригласи их куда захочешь. Хочешь – к нам, хочешь – к Хельмуту. А хочешь, – Дана радостно улыбнулась, словно нашла решение трудного вопроса, – пригласи их и к нам, и к Хельмуту. Вы же любите собираться. Вот и будет у вас две вечеринки.

– Мама, – произнесла Алина голосом тюремного надзирателя, – что случилось? Я привыкла праздновать свой день рождения у старого Хельмута. Мне нравится праздновать именно там.

– Так, праздник у Хельмута состоится. Но без нашей семьи.

В голосе Алины появились жалобные нотки, а на глазах выступили слезы.

– Я хотела, чтобы на этом празднике были все. Все родные. И со стороны папы, и с твоей стороны.

Дане стало жаль дочь, но она помнила, что хвост собаке лучше отрезать сразу, чем делать это по маленьким кусочкам. И поэтому сказала тоном безапелляционным и не терпящим возражений:

– Увы, но на этот раз отпраздновать вместе не получится.

– Почему? – почти выкрикнула Алина.

Дана вздохнула.

– Я поссорилась с папой.

Алина перестала плакать и отерла глаза ладонью. «Вот в чем причина и мирры, и Гайдна», – говорил ее взгляд.

– Когда, интересно, ты успела?

Дана постаралась придать улыбке все признаки беззаботности и даже веселья.

– Ну, это недолго. Особенно если учесть, что он обозвал меня упрямым поленом.

Алина не смогла сдержать короткий смешок.

– А ты его?

– Тоже как-то назвала. – Дана пожала плечами. – Даже не помню, как именно.

Алина тяжело вздохнула. Дана взглянула на дочь, но на лице Алины не отражалось никаких эмоций. «Неужели она считает меня виноватой во всех бедах? – мелькнула у нее в голове неожиданная мысль. – Неужели я в ее глазах исчадие ада и источник всех проблем, а ее папочка – несчастный ангел, обиженный злой женой? А что, если она, когда ей через три недели исполнится восемнадцать, вдруг заявит, что хочет жить с Габриэлем и переедет в Моца-Иллит?» От этой мысли Дане стало не по себе. Неужели она останется совсем одна с осознанием факта, что ее скверный характер отпугивает каждого, кто приближается к ней? Но она же была права в споре с Габриэлем. Обвинение на основании только косвенных улик – это типичное хамство. Это давление на людей, это нарушение всех правовых норм. Ну, пусть не правовых, но моральных и этических.

– Алина! – Дана погладила дочь по голове. – Перестань расстраиваться. Ну, поссорились. И что? Бывает. Тем более что мы бывшие супруги и вместе уже не живем.

Алина кивнула, но по ее щеке потекла слезинка.

– Почему вы поссорились?

– Неважно, – отмахнулась Дана, подняла глаза на Алину и сказала: – Не сошлись в оценке одного уголовного дела.

– Из-за такой ерунды! – Алина села на диван. Ее сгорбленные плечи выражали искреннюю тоску и страдание. – Из-за какой-то оценки какого-то дела испортили мне день рождения.

Дане стало жалко дочь. Конечно, их развод не прошел бесследно для Алины. Хоть они с Габриэлем и старались улыбаться, делая вид, будто ничего не произошло, говорили друг о друге с прежней теплотой, целовались при встрече и прощании, шутили и подтрунивали друг над другом, но Алина, конечно, все понимала. И прежде всего то, что жизнь уже не будет прежней. Ни у нее, ни у ее родителей. Да, ей скоро восемнадцать. Этот факт казался Дане решением всех проблем. Алина уже большая, она все понимает, она не переживает из-за того, что остается без опеки матери или без поддержки отца. Но сейчас она вдруг поняла, что Алина переживает. Так же, как переживала бы, будь ей пять или десять лет. Привычные устои рухнули. Но не сами. Они обрушили эти устои. Сначала они приучили Алину к мысли, что у нее есть дом, дружная семья и много народу вокруг. Теперь они же лишают ее всего этого. А тут еще этот день рождения…

– Алиночка, ну перестань, прошу тебя. – Дана протянула руки к дочери, но та вскочила с кресла. – Ты прекрасно отпразднуешь день рождения. И даже дважды.

– Я не хочу дважды. – Алина не выдержала, судорожно вздохнула, и по щекам потекли слезы. – Я хотела один раз, но так, чтобы были все.

Дана поднялась, чтобы обнять дочь, но Алина не дала ей такой возможности. Она увернулась от объятий, громко всхлипнула и побежала в свою комнату. Хлопнула дверь, дважды повернулся ключ в замочной скважине.