Последний рубеж

Олег в деталях воссоздавал интерьер своей старой комнатушки, это было драматично и сентиментально. Четверть века назад он засыпал тут в своей кровати — маленький Олег Коваль, обычный школьник в обычной малометражке обычной советской семьи.

— Все, Славик, знали друг друга, без приглашения в гости ходили, а ключи от квартиры под коврик клали. Я даже пару раз записку в двери оставлял: «Мама, ключи под ковриком». Детская простота! — засмеялся Олег.

— Ладно, заканчивай тоску навевать! Еще руки на себя наложишь, а ты мне нужен.

Ярослав нехотя поднялся со скрипучего лежбища и принялся натягивать одежду.

— Ушло твое время, Олежек. «Течет река Волга… А мне уж сорок лет!» Пойдем-ка лучше кофейку раздобудем, а?

— Убил ты весь мой душевный порыв, босс. Впрочем, как обычно.

В квартире никого не было. Олег и Ярослав, вооружившись пультом дистанционного управления и большими кружками, наполненными кофе, словно хронические бездельники, восседали перед телевизором. На экране мелькали знакомые картинки российских каналов. Вместе с местными и парочкой украинских они, по-видимому, составляли теперь информационное поле Донецка. Со слов Людмилы Анатольевны как учителя, неравнодушного к любой культурной революции, жизнь очень быстро менялась. Русский язык и все пророссийское блиц-кригом занимали утраченные за годы позиции. Атаки шли по всем фронтам — историческому, политическому, культурному, идеологическому, — и были они столь же яростными, как и атаки посткучмовских и нынешних русофобов.

На одном из местных каналов начинался выпуск новостей. Информационная лента снова освещала грандиозные успехи ополчения. Продолжающиеся стычки на подступах к Славянску, бой под Волновахой, по сути, ставший самым кровопролитным с начала конфликта, боестолкновения на Луганщине, в Лисичанске, Рубежном. И почти ничего о всеукраинских президентских выборах. ЛНР объявляет мобилизацию и военное положение «до вывода карательных войск с территории республики». Донецк подхватывает братский порыв. На подконтрольной ДНР территории также объявляется мобилизация. Все желающие в срочном порядке выдвигаются в горячие точки республики. С экрана телевизора веяло настоящей войной, надежды на политическое решение конфликта слабли.

К вечеру жаркое солнце начало сбавлять обороты. Пирамидальные тополя высились тут и там, словно ракеты, готовящиеся к старту. Буденовка была предокра-иной горняцкой столицы, хранящей наследие Юза: где-то здесь, среди бывших шахт и рабочих поселков, делал первые вздохи новорожденный Донецк, и здесь же начинался местный футбол. За годы в Буденовке как будто бы мало что поменялось. Частный сектор, разбитые дороги, пыльные улицы с яблонями и абрикосами — маленькая жизнь в большом городе. Окрестности славились совершенно фантастическими, марсианскими видами мертвых, но изрядно пылящих терриконов заброшенной шахты. Побывав на одном из них, а затем побродив по прилегающим территориям и обследовав безлюдные улочки с покосившимися домами, Олег и Ярослав зашли во двор школы — той самой школы, в которую ходил октябренок и пионер Олег Коваль, размахивая неказистым портфелем.

Теперь он сидел здесь на лавочке, возмужавший. Грязные руки и чумазое лицо мальчишки остались в далеком прошлом. Вместо растрепанной пакли — ухоженная прическа. Но дорогие туфли сегодня не меньше, чем школьные кеды, были покрыты толстым слоем пыли терриконов и дорог. Как и четверть века назад, рядом с ним сидел его «корешок», такой же сорванец, и протягивал ему яблоко, будто они только что расхищали окрестные сады и огороды.

— Держи яблоко, — властно сказал Ярослав, разбирая пакет с покупками из местного магазинчика. — И стаканчик держи!

Он аккуратно разлил коньяк незнакомой марки и, готовясь к речи, взглянул на товарища.

— Что тут говорить, Олежек… Хорошая вышла командировка, будь она неладна. Пятерка тебе за идею, и, честно говоря, мне сейчас без разницы, чем закончится этот мутный проект. Мой тост о другом. Я хочу выпить за тебя, ведь по сумме пережитого я могу смело назвать тебя другом. Я хочу выпить за твоих близких, с кем мне довелось столь душевно общаться, за всех твоих земляков и даже за этого усатого! Он хоть и взорвал мне мозг, но я не увидел в нем никакой корысти. За всех вас! Будьте здоровы!

— Спасибо, дружище! Я рад, что тебе понравилось. По крайней мере, это звучит искренне, — довольно улыбнулся Олег. — Будем!

Дешевый коньяк на миг исказил их лица, и они захрустели магазинными яблоками. Мрачноватое здание старенькой школы без признаков жизни будило воспоминания Олега о секретах и историях таких же, как он, пацанов. Их пути разошлись так давно и так далеко! Кого-то забросило чуть дальше, кто-то остался неподалеку от стен невзрачной школы. Кто-то прозябал бесполезно и безрадостно, а в чьих-то руках, быть может, творилась история. Бывшие дети выбирали свои дороги, как и государства, составлявшие прежде одну большую семью.