Последний рубеж

Джон быстро потерял интерес к восхвалениям его брата, изливаемым Рихенцей, и откланялся. Как обычно, Ричард служил центром внимания, и, бродя в толпе, Джон обнаружил, что брат, Андре и Морган рассказывают Уиллу Маршалу и другим лордам о триумфе при Иссудене. Их повествование то и дело прерывалось хохотом, предметом которого всегда оказывался французский король, и муж Рихенцы явно чувствовал себя неуютно, поскольку Филипп был сюзереном Жофре. Джон уже слышал о том, как Ричард поймал в ловушку французского короля. Ричард никогда не стеснялся трубить о своих победах. Однако принц нашел некоторое развлечение, глядя на застывшую улыбку Жофре и на то, как кузен Морган косится на сарацинскую фрейлину Джоанны, когда думает, что никто его не видит. Джон не понимал, почему Морган все еще упорствует после того, как она отказалась за него выйти. Для него это просто идеальная ситуация – женщина соглашается делить с ним ложе, но не тащит к алтарю.

Он уже хотел отойти, как вдруг Ричард сменил тему, сказав, что теперь у него одним врагом меньше. Эти слова разожгли любопытство Джона, и он остался послушать, как брат рассказывает остальным про приключившуюся этим летом скоропостижную смерть Исаака Комнина.

– Говорят, его отравил агент греческого императора, – поведал король. – Но как бы он ни умер, мир без него стал лучше.

Джон оглянулся, найдя среди женщин дочь Исаака – Анну. Если она и горевала об отце, то умело это скрывала. Анна смеялась чему-то, сказанному Джоанной, и напомнила Джону спелый персик. Ему хотелось проверить, так ли сладка она на вкус, как на вид, но братцу Ричарду это может не понравиться, а Джоанне и подавно.

Ричард все говорил об Исааке, и у Джона появилось рискованное желание напомнить, что Исаак не единственный враг, которого Ричард лишился в этом году. Брат епископа Ковентрийского скончался в темнице Дувра. Робер де Нонан был вассалом Джона, но он считал, что тот сделал глупость, публично отрекшись от Ричарда перед германцами в тот самый день, когда Львиное Сердце обрел свободу.

Нонану следовало понимать, что короли никогда не оставляют неповиновение безнаказанным. Джон все еще сожалел о его смерти, наверняка нелегкой – оставленный один, в темноте, он медленно умирал от голода, ведь на воде и хлебе долго не протянешь. Однако Джон сдержал этот неразумный порыв и не стал говорить о Робере. Ему меньше всего хотелось напоминать Ричарду о своем собственном сомнительном прошлом. Изучающе глядя на брата, он подумал, что печальная смерть Нонана может оказаться скрытым благословением, напоминанием ему, что Ричард теперь не так скор на прощение, как прежде. Де Нонан выяснил это слишком поздно. Бог даст, Джон не повторит его ошибки.

Джон подавил зевок, надеясь, что Ричард вскоре положит конец празднику. Однако брат находился в приподнятом настроении, от души веселился и не был готов пожелать всем спокойной ночи. Увидев, что Алиенора сидит на помосте, король направился к ней. Ведомый болезненным любопытством, Джон вовремя последовал за ним, чтобы уловить слова Ричарда:

– Я хочу кое-что обсудить с тобой, матушка. Не думаю, что из плана сделать Отто наследником короля Шотландии что-нибудь выйдет.

Алиенора удивилась:

– Но мне казалось, что Губерт Вальтер ездил в Йорк для того, чтобы обсудить это с шотландцами?

– Так и есть, но скорее всего это было напрасное путешествие. Мне сообщили, что шотландские бароны категорически против.

– Жаль это слышать, Ричард.

– Мне тоже. Из Отто вышел бы хороший король. Но если он не едет в Шотландию, я подумываю дать ему титул графа Пуатусского. Ты не возражаешь?

Джон затаил дыхание, и на миг решил, что и сердце его остановилось. Он не особенно встревожился, когда узнал, что Ричард хочет привезти ко двору Артура, так как был уверен, что Констанция и ее бароны никогда не согласятся на это. Делать что-то назло другим, не понимая, что вредят сами себе – любимая забава бретонцев. Но даровать Отто титул графа Пуатусского – возможно первый шаг к тому, чтобы сделать его герцогом Аквитанским. И если Ричард на это пойдет, то в будущем вполне может назначить Отто своим наследником. Джон напряженно ожидал ответа матери, но та снова разочаровала его, назвав эту мысль удачной. Принц прикусил язык, чтобы не высказать возражений, и попытался утешиться тем, что Отто находится в сотнях миль отсюда, при дворе императора и, будучи слишком ценным заложником, может пробыть там еще долгие годы.

К этому моменту к ним присоединились Джоанна и Беренгария, а за ними подтянулись Андре и Дениза, Жофре и Рихенца, Уилл Маршал и Изабелла. Догадка Джона подтвердилась, когда Алиенора и Ричард поздравили Изабеллу с беременностью, а Беренгария изобразила вымученную улыбку. Вскоре все снова обсуждали победу Ричарда при Иссудене и договор, к которому он принудил французского короля, и Джон подавил еще один зевок.

– Хороший был день, – признал Ричард. – Но это только начало. Я собираюсь отсечь всех оставшихся союзников Филиппа, одного за другим, пока он не останется в полной изоляции и одиночестве.