Последний рубеж

— Нет, не как мы, — успокоил Харднетт. — Мы белковые. Они — нет. Белковую жизнь ограничивает коридор температур, клетка метаболизма, потолок давлений. Нам, к примеру, без скафандра в открытый космос нельзя. Никак нельзя. А этим — можно. Только так носятся. Туда-сюда, туда-сюда. По всему видать, что эти твари — Чужие.

— Откуда ты это все знаешь, начальник?

— Наводил справки.

— Ну и на кой черт Чужим Сердце Мира?

— А вот это я и сам бы хотел узнать, — признался полковник и, кивнув в сторону скал, спросил: — Как думаешь, живьем можно взять?

— Кого? — спросил Влад. — Зверя?!

— Зверя.

— Ты что, начальник, не видишь, что это стихия?

— Но убить-то можно, — резонно заметил Харднетт. — Раз убить можно, значит, и поймать можно.

Влад задумался, по обыкновению поскреб затылок и пожал плечами:

— Честно говоря, не представляю себе, как это можно сделать. Судя по тому, что я о них знаю и что своими собственными глазами видел, черта с два их в плен возьмешь, будучи в сознании.

— А если, допустим, работать без сознания?

Ответил Влад не сразу, подумал. После чего стал рассуждать:

— Сам, начальник, посуди. Глаза и уши — лишь двери и окна в мозг. Смотрит глаз, слушает ухо, а видит и слышит мозг. Так? Так. Значит, если мозг отключен, Зверь не опасен.

— Логично, — согласился с таким выводом полковник.

— Только как можно Зверя поймать, будучи без сознания? — пожал плечами Влад. — Не представляю.

— Тут есть варианты, — подмигнул ему Харднетт. — Например, работать под гипнозом. Под гипнозом мозг действительность не воспринимает, но установку отработать может. Ведь так?

— Под гипнозом? Ну да, возможно. В случае со Зверем последний рубеж обороны где-то там и проходит — на грани рассудка и бесчувствия.

— А еще можно с помощью «сопелки» попробовать. Тут тоже есть кое-какие наработки.

— Какие еще наработки?

— А вот этого не могу сказать. Извини, солдат, закрытая тема.

— Не больно и надо. — Влад собрался обидеться, но вдруг задался вопросом, который почему-то сразу в голову ему не пришел: — Начальник, а на кой такой ляд Зверя пленить?

— Как это — «на кой ляд»?

Полковник явно удивился вопросу. Для него-то самого все тут было более чем очевидно.

А недоумевающий солдат пожимал плечами:

— Не понимаю, зачем его ловить?

— Затем, что сам-то он контакта не ищет и в диалог не вступает. Ведь так?

— Не ищет и не вступает, — согласился Влад. — Разговор у него короткий: напасть, сожрать, переварить.

— Вот то-то же. Как его тогда исследовать? Вопрос. Большой вопрос. Ответ: нужно заарканить. Заарканить и в клетку сунуть. Полагаю — в золотую.

— А зачем его исследовать? Не понимаю. Его гасить, гада, нужно, а не препарировать.

— Узко на проблему смотришь, Кугуар. — Харднетт осуждающе покачал головой. — Очень узко. А еще ученый. Шире надо смотреть. И подходить комплексно.

— Я не ученый, — упрямясь, напомнил Влад. — Я солдат.

Полковник улыбнулся:

— Я помню.

Тут их беседа на какое-то время прервалась — к Харднетту подошел Болдахо и всучил охапку из трех десятков стрел. Полковник стал аккуратно расставлять их вдоль стены. Когда закончил, глянул в проем амбразуры. Понаблюдав за врагом, спросил:

— Как мыслишь, Кугуар, почему не нападает? Чего ждет?

— Темноты, — ответил Влад и показал рукой на запад, где от соскользнувшего за скалы Рригеля осталась лишь придавленная тучами темно-оранжевая полоса.

— Хитер собака! — восхищенно покачал головой полковник. А потом совершенно неожиданно подошел к Владу и, сунув руку в складки балахона, вынул на божий свет какой-то предмет.

У Влада екнуло сердце — узнал в протянутой штуковине недостающий кусок шорглло-ахма. Узнал, но вида не подал. А Харднетт стал выпытывать:

— Ты тут, Кугуар, человек уважаемый. В узкий круг вхож. Может, видел где-нибудь вторую половинку вот этой вот сакральной вещицы. Может, кто показывал? Или рассказывал?

— Нет, начальник, ни сном, ни духом, — соврал Влад и даже глазом не моргнул.

— Точно?

— Точно. А что это?

— План лабиринта. Слышал, что Сердце Мира находится в лабиринте?

— Нет, не слышал.

— Ну так услышь. Есть мнение, что Сердце Мира находится в центре лабиринта. Вот это — его план. Вернее, часть плана. Где-то еще есть и вторая. Я ищу.

Влад взял обломок диска с ладони Харднетта, рассмотрел внимательно с обеих сторон, потер, поскреб и оценил:

— Старинная, судя по всему, вещица.

— Старинная, — согласился Харднетт.

— Откуда она у тебя, начальник?

— Бабушкино наследство.

— Повезло тебе, начальник, с бабушкой.

— Повезло… Так, значит, не видел?

— Говорю, нет. Впрочем, могу поспрашивать. Потом. Когда Зверя сковырнем. Если, конечно, сковырнем.

Вранье давалось Владу легко, и стыдно ему не было.

— Неплохо было бы, — согласился Харднетт и тут же попросил: — А штучку пока отдай. Сам понимаешь — память о бабушке.

Нехотя вернув кусок диска, Влад поинтересовался:

— Сердце Мира, лабиринт, схема — зачем тебе все это, начальник?

— Хочу когда-нибудь взглянуть своими собственными глазами, из-за чего весь этот сыр-бор разгорелся.

— Зачем?

— Интересно.

— Любопытный?

— Любознательный.