Последний рубеж

— Дальше так. Дело к обеду — Гринг Пасс архаровцев в лесок. Построил полукругом, «смирно» дал. Но им что «вольно», что «смирно» — один пень. Галдят, в носах ковыряются, яйца чешут. Ладно. Нам-то что. У нас свое. Стали смертников изображать. Натурально. Встали у вырытых могилок, головы понуро повесили, ждем. А главный сержант Моррис, отец родной, хоп — вытащил откуда-то листок помятый, расправил, брови сдвинул и зачитал… приговор смертный! Без балды — смертный. Так и так: мол, за систематические нарушения воинской дисциплины в ходе прохождения курса обучения в Центре боевой подготовки имени командора Брамса курсанты Джек Хэули, Фил Той и Владислав де Арнарди приговариваются к расстрелу. А как зачитал, тут же выхватил музейный кольт размеров невероятных и — бабах! бабах! бабах! — привел приговор в исполнение. Холостыми, конечно, патронами. Но попадали мы в свои ямы, будто боевыми он в нас засадил. Что там говорить — красиво померли. Как в кино. Не вру — ей-богу, как в кино! А обалдуи бойнрамийские сдрейфили. Натуральным образом — чуть не уделались. Притихли от ужаса и рты раззявили. А как взялся Моррис за лопату, вроде как могилы закапывать, Гринг Пасс дал им «налево». И пока в себя не пришли, повел на прием пищи через рот. Мы еще для верности полежали в ямах минут пять, только потом воскресли. Раздал нам Моррис предписания и обнял на прощание. Подхватили мы свои вещички, что в кустах припрятаны были, и прямым ходом на космодром. — Влад посмотрел на мистера Дахамо — слушает ли? — и, убедившись, что с этим все в порядке, подытожил: — Вот такие вот пироги с капустой. Говорят, парни с Бойнрамии до самого выпуска шелковыми ходили. Прониклись, видать. — Влад посмотрел на пустую стопку и добавил: — Впрочем, все это было давно и, как отсюда кажется, — неправда.

Мистер Дахамо, сообразив, что рассказ (в котором он не понял ни бельмеса) наконец-то завершен, сочувственно покивал и вытащил из кармана коробку с сигарами. Сначала предложил гостю, а когда тот отказался, сам со вкусом задымил.

Долго, подперев отяжелевшую голову кулаками, смотрел Влад на кольца, которые мистер Дахамо пускал под навес веранды. Кольца навевали тоску. Точнее не сами кольца, а их обреченность. Глядел-глядел и не выдержал, сорвался. В смысле — запел. Естественно, любимую. Даппайскую.

Ой-хм, зачем в полях потравы,
Где не вьют архтвары гнезд,
Ворошишь ты злые травы,
Собираешь слезы звезд?

Не страшась ни ран, ни порчи,

Ты зачем бежишь в рассвет?
Голос чей, скажи, ты хочешь
Там услышать? Дай ответ.

Возвращайся, умоляю,

Моя девица-краса —
Злые ветры растерзали
Сердцу милых голоса…

Мистер Дахамо слушал песню, не скрывая удовольствия. Видно, был он из тех исключительных людей, которые любят красоту чужих звуков, даже не понимая их смысла. И он бы, наверное, слушал и слушал эту песню еще и еще, но только Влад внезапно прервал ее и ткнулся лбом в стол. Силы окончательно покинули солдата.

Силы — да, но огонек разума еще теплился. Поэтому, собрав остатки воли, Влад попытался оторвать голову от нетесаной доски. Не из глупого упрямства, не потому, что вздумал сопротивляться неизбежному, просто, следуя нормам приличия, хотел перед окончательным уходом в темноту заверить мистера Дахамо в своем глубоком уважении. Хотел. Да только голова, зараза, оказалась неподъемной. Только и сумел, что повернуть ее набок.

А мистер Дахамо в это время поймал прилетевшего на огонь ночного мотылька. Приложил кулак к уху, послушал, как трепещет. Потом разжал кулак, и с ладони взлетел уже не один мотылек, а многие тысячи. И рванули они огромным шелестящим облаком к звездам. «Чтоб я сдох — колдун», — успел подумать Влад. А потом последние искры сознания угасли, и он отключился.

Увидев, что гость вышел из игры, хозяин пустил вверх очередную порцию колец и одобрительно кивнул. Выглядел мистер Дахамо в ту минуту умиротворенным. Как человек, которому в жизни по большому счету уже ничего не нужно, ибо исполнил он свое высшее предназначение.

Что походило на правду.

На ту правду, которая в том заключается, что если правители должны править, монахи молиться, воины воевать, крестьяне пахать, то мужчины рода Дахамо — сохранять Старую Вещь для Человека Со Шрамом.

А Человек Со Шрамом должен успокоить Зверя.

Раз и навсегда.

Все остальное — суета сует.

Проснулся Влад глубокой ночью. Проснулся от жажды — внутри пекло, будто тлеющих углей наглотался. Открыв глаза, ничего не увидел — вокруг царила кромешная темень. Долго вспоминал, где и по какой причине находится. С трудом, но вспомнил. Поднес к глазам диск хронометра. Хронометра на руке не оказалось. Пощупал — вместо хронометра какой-то металлический браслет. Вспомнил — подарок.

Продолжив обследование, Влад обнаружил, что лежит одетым, а пошевелив ногами — что ботинок нет. Кто-то снял.