Последний рубеж

– Твою ж мать… – шипит Седой, инстинктивно хватаясь за задетую аномалией ногу. Глаза обводят стены вокруг – и из скитальца вырывается настоящая волна мата, постепенно складывающаяся в закрученные трехэтажные выражения. Кожевников быстро понимает: он загнал себя в ловушку. Позади него, отрезая путь наверх, улеглась аномалия, проскочить мимо которой – та еще задача. Впереди, метрах то ли в трех, то ли в пяти, – разворованная мародерами комната. Слева, буквально в четырех шагах, – еще одна, прикрытая усыпанной пятнами грязи дверью, на которой красуется вырезанное ножом «Здесь был Алко-Химик!». Это помещение скиталец и посещает первым. Прихрамывая, он заходит внутрь и тут же берет на прицел единственное окно в зоне видимости.

«Еще немного, – звучит голос в его голове. – Чуть-чуть подержать их, связать боем – и подкрепление ударит им в спину!»

Держась поближе к правой стене, бродяга занимает позицию у покрытого толстым слоем пыли подоконника. Глаза ловят залегшую неподалеку фигуру.

«Двадцать два!» Чуть левее противника вздымаются фонтанчики пыли, и враг инстинктивно вжимается в землю. «Двадцать два!» Едва его палец отпускает спусковой крючок, Седой уходит за стену. Нога с больной стопой подламывается, едва не отправляя своего хозяина на пыльный пол.

«Давай соберись, сталкер! – твердит себе бродяга, трясущимися, словно у заправского алкоголика, руками меняя магазин. – Соберись!»

Присев на корточки, охотник за артефактами снова выглядывает на улицу с автоматом наперевес. Его внимание привлекает крыша логова псионика. Взгляд фокусируется на силуэте с взваленной на плечо трубой РПГ-7. Трубой, нацеленной прямо на дом, в котором укрывается Седой.

«Двадцать два! Двадцать два! Двадцать два!» – одна за другой, три отчаянные очереди покидают канал ствола и устремляются к убежищу кукловода. Сталкер тут же ныряет за стену, не успевая увидеть, попал он или нет. Оконный проем, у которого он только что стоял, осыпает целый рой разъяренных металлических ос. В ответ скиталец высовывает из-за укрытия дуло АКМ и не глядя дает еще две короткие очереди – скорее, на подавление. Понимая, что подвернутая нога не позволит ему быстро выскочить из помещения, Седой падает на живот и покидает комнату ползком. Едва оказавшись в коридоре, под защитой несущей стены, сталкер поднимается во весь рост. Кажется, задетую «центрифугой» стопу начинает понемногу отпускать…

Вдох, выдох – и Кожевников заглядывает во вторую комнату. Левый угол – чисто! Правый – чисто! Бродяга на полусогнутых входит в помещение, и его взгляд обращается на попавшее в поле зрения окно.

Выстрел!

«Если услышал – значит, жив!» – проносится в голове Седого, и скиталец незамедлительно падает ничком – скорее инстинктивно, чем осознанно.

«Нельзя позволить этому уроду подойти к окну! – тут же звучит внутренний голос. – Швырнет гранату – и тебе точно хана!»

Стиснув зубы, охотник за артефактами подбирается к пустому оконному проему на достаточное для прицеливания расстояние и встает на одно колено, плотно прижимая приклад автомата к плечу. Он видит силуэты противника, мелькающие у деревьев возле обители кукловода. Видит, как они копошатся в тени сгибающихся под собственным весом крон, словно…

Словно те два пулеметчика, с которыми он пересекался во время битвы за Заводище!

«Двадцать два! Двадцать два! Двадцать два!» – автомат в руках Седого резвится до тех пор, пока не кончаются патроны. И одного взгляда на рассредоточившегося у деревьев врага сталкеру хватает, чтобы понять: он не преуспел. Не смог уничтожить пулеметный расчет. И теперь на головы всех в этом здании обрушится настоящий шторм свинца и стали.

«Вниз!» – командует мозг Кожевникова, и тело скитальца Зоны мигом оказывается под подоконником. Ладони прикрывают уши, а рот открывается будто бы в безмолвном крике – и в следующую же секунду все звуки Чернобыля перекрывает оглушительный грохот крупнокалиберного пулемета. Смертоносные, накаленные добела шершни из металла проносятся по маленькому клочку города, срезая траву и вырывая сочащиеся оранжевой крошкой куски из кирпичных кладок. Седой чувствует, как сыпятся прямо ему на лицо осколки стены вперемешку со рыжей пылью, и понимает: спасти его от урагана может только удача. Удача, не раз приходившая на помощь в трудную минуту и выручавшая в тот миг, когда кажется, что нет ни единого шанса вернуться назад, в шумный и затхлый «150 рад». Удача, которая однажды помогла Седому вырваться из цепких когтей Зоны, которая бескорыстно занесла его в список лейтенанта Колесника. Так почему бы ей не оказать сталкеру еще одну услугу? Почему бы не отвести носящую его имя пулю? Почему бы не дать умереть кому-то другому, чтобы он, Вячеслав Кожевников, смог жить дальше?

Мысли вперемешку со скупыми, косноязычными молитвами витают в голове скитальца, сменяя друг друга и заглушая одну маленькую, но важную деталь, как методично работающий пулемет заглушал все прочие звуки. Деталь, которая уже через несколько секунд может стать ключом к спасению. Тем самым подарком судьбы, которого так ждет Седой.