Последний сад Англии

— Это очень умно с вашей стороны, удостовериться, что вы положили его точно туда же, где нашли. А вам удавалось когда-нибудь отыскать это зарытое сокровище?

Он отрицательно покачал головой.

— А почему ты не ищешь сокровище теперь? — спросила она.

Он взглянул снизу сверх на неё, на его большие светло-карие глаза стали наворачиваться слёзы: — Карта была у Робина.

Маленький мальчик заплакал, весь сотрясаясь от тяжких рыданий. У Дианы сдавило грудь, сердце её, казалось, вот-вот лопнет, и наконец, потоком хлынули слёзы. Её первым порывом было бежать прочь, но затем она посмотрела на ребёнка, ничком лежавшего на земле. Она не могла его бросить.

И тут она поняла, что перед её мысленным взором начинает прорисовываться её дальнейший жизненный путь — пока это лишь тропинка — но она увидела её так ясно, что ей показалось невероятным, как же она не подумала об этом раньше. Но сейчас единственное, что имело значение, это было утешить лучшего друга её сына.

— Бобби, — ещё захлёбываясь плачем, еле выдавила она, — Мне бы очень хотелось, чтобы меня кто-нибудь обнял. А тебе бы этого хотелось тоже?

Маленький мальчик с трудом взобрался к ней на колени и уткнулся головой ей в грудь.

Винсента

Пятница, 18 октября, 1907 год

Хайбери Хаус

Этим утром миссис Крисли сказала мне, хоть я её о том не спрашивала, что сегодня восемнадцатое число, а это значит, что уже две недели как я арестантка.

Каждое утро она является с подносом. Затем помогает мне одеться и усаживает в кресло, лицом к окну. Часами я смотрю в сад, птицы и насекомые порхают прямо передо мной, занятые своими осенними заботами. Я не рисую. Я не читаю. Я похоронена слишком глубоко — я на самом дне боли от утраты.

Иных визитёров кроме миссис Крисли и доктора у меня нет. Мистер и миссис Мелькорт не приходят, что является облегчением.

Мэттью не приходит.

Понедельник, 21 октября, 1907 год

Хайбери Хаус

Нынче утром я проснулась и почувствовала себя по-иному. Горе моё никуда не делось, но оно, кажется, каким-то образом изменилось. Оно больше не давило на меня, не давая двигаться дальше.

Когда поутру явилась миссис Крисли, я сказала:

— Мне бы хотелось принять ванну сегодня, пожалуйста.

Она чуть не уронила свой поднос, потрясённая тем, что я заговорила, но вновь выпрямилась и накрыла стол точно так же, как обычно. Я натянула свой халат, села за стол и первый раз за всё эти недели съела завтрак полностью, как и положено. Полчаса спустя пришли две горничные с кипой банного белья.

В ванной я яростно стирала и смывала с себя дни, часы и минут горя и вышла из воды, чувствуя, что оно стало ещё чуть легче. Я позволила своим волосам просохнуть, прежде чем забрала их в причёску, подколов шпильками, и оделась. Затем я вернулась в этот мир.

Миссис Мелькорт запретила мне бывать в садах, но мне до этого и дела не было. Мне был необходим открытый воздух.

Мои шаги были медленны и осторожны. Тело моё наказывало меня за то пренебрежение, которое я проявляла по отношению к нему, тем не менее, неспешно шагая в туманной прохладе, я ощущала, как возвращаюсь к самой себе — под ногами моими шуршали опавшие осенние листья, а на лоб мне упали первые капли дождя.

Мысль про садик для детей, сад для влюблённых и свадебный сад была мне невыносима. Мне не хотелось видеть розы Мэттью в саду поэта или в чайном садике. Вместо этого я направилась прямиком к Зимнему саду и толчком отворила ворота, которые навесил мистер Хиллок, — из замка уже торчал один ключ, а на кольцо к нему был привешен другой. Внутри этого сада вся земля была ничем не засажена, однако свежевскопана, поскольку садовники ожидали моих указаний. Я опустилась прямо на выложенную каменными плитами дорожку и расплакалась.

Такую меня и застал мистер Хиллок — лежащую на траве ничком, юбки все примяты, глаза мокрые от слёз. Он не поспешил ко мне, не стал пытаться меня утешить. Он просто запер за собой ворота и сел рядом со мной.

Он протянул мне свой носовой платок: — Потерять ребёнка — это ужасно. Миссис Хиллок и я знаем это лучше, чем многие, хотя и изведали не столь много, как иные, — проговорил он своим тихим, но твёрдым голосом.

— Простите, — сказала я, утирая глаза.

— И вы меня простите.

Он позволил мне посидеть в тишине, покуда я приду в чувство. Когда я, наконец, вернула ему его носовой платок, он сказал: — Проведывал ли вас мистер Годдард?

При упоминании Мэттью сердце моё сжалось: — Нет.

Он покачал головою: — Не важно, сколько лет мужчине, он всегда глуп как мальчишка.

— Что вы имеете в виду?

— Был он у меня, ваш мистер Годдард, — сказал мистер Хиллок.

Моё сердце подпрыгнуло в груди: — Зачем?

Старший садовник поднял свою плоскую шляпу, провёл ладонью по своей лысой макушке, затем водрузил шляпу обратно себе на голову:

— Эта такая история, которую ему придётся самому рассказать вам.

Я смотрела на недоделанный сад рассеянным взором, ничего не видя вокруг. Мэттью побывал у мистера Хиллока, а ко мне не пришёл. Права была его сестра. Им управляла она и деньги ее мужа.