Последний самурай

この 系図, どこで 盗んだ?

коно кэйдзу доко дэ нусунда?

Эта родословная — где ты ее украл?

Я сказал:

うん? 嘘だ! ちくしょう! てめえ 何言ってんだ?

уун? Усо да! тикусё! тэмэ нани иттэнда?

Что! Это ложь! Ч-черт! Ты что такое говоришь?

Он засмеялся.

Я сказал

Вы реплики пропустили

Он сказал

Сто лет его не смотрел, Кикутиё-сан.

Я вдруг вспомнил, что, согласно «Латинизированному японско-английскому словарю» «Коданся» кисама — это [ГРУБ.] и очень оскорбительно, а согласно «Японско-английскому словарю» Сансэйдо «Нью краун», коно ярō значит ты свинья, а согласно «Японскому сленгу» бака — самое популярное японское ругательство, бака ни суру значит ты меня задолбал, а сиягаттэ — оскорбительный герундий. Я решил, что лучше перестать, пока счет в мою пользу.

Я подошел глянуть на рояль. Рояль был «стейнвей», но больше в комнате ничего не было, только скатанный спальник и чемодан.

Я сказал

А вы знаете, что Гленн Гульд практически с нуля восстановил CD 318, чтоб не звучал, как «стейнвей»?

Он сказал

Это все знают.

Он сказал

Ты играешь?

Я сказал

Алькана — нет.

Я сказал

Я умею «Чистоганом, не шлифуя».

Он сказал

Не важно. Я не даю уроки. Я даже концерты не даю.

Я сказал

Я не просил уроков.

Потом я сказал

А почему концерты не даете?

Он принялся расхаживать туда-сюда по голому полу. Он сказал

Я все время давал концерты не той длины. Люди опаздывали на поезда, и это умаляло их удовольствие от культурного мероприятия.

Он засмеялся. И сказал: Я думал, плюс-минус несколько часов — это не важно, но люди не любят ездить на лишь бы каких поездах.

Он все ходил туда-сюда. Он сказал: Люди все время давали мне добрые советы.

Я сказал

А нельзя записать диск?

Он остановился у окна. Он сказал

То, что я хочу записать на диск, никто не купит, а диск, который никто не купит, я не могу себе позволить.

Я сказал

Вариации вариаций вариаций

+ он сказал

В таком духе.

Он сказал

Забавно, чего люди не покупают.

Он снова принялся расхаживать. Он сказал

Когда играешь музыку, есть столько способов ее сыграть. И все время говоришь себе но кто знает. Пробуешь так и говоришь но кто знает и пробуешь сяк. Когда покупаешь диск, получаешь один ответ на вопрос. Но кто знает не получаешь.

Он сказал

В Японии то же самое, только хуже. Люди каждый день садятся в поезд. Садятся в поезд и выходят из поезда и садятся и выходят, и так день за днем.

Он сказал, если это мыслимо, тогда, казалось бы, немыслимое должно быть…

Он сказал, даже если тебя не интересует музыка, разве сама идея, что все могло быть иначе…

Он остановился у рояля. Он сказал

Но люди на самом деле не любят произведение, пока к нему не привыкнут.

Он подергал тонкую стальную дискантовую струну. Пиу пиу пиу пиу пиу. Пиу пиу пиу

Он сказал

Я и сам движусь по накатанной. Слишком долго этим занимаюсь. Все говорю себе, что надо стиснуть зубы, развлечь публику, вернуться на сцену. Что проку торчать в этой комнате.

Пиу пиу пиу

Потом я иду и смотрю на диски.

Пиу

Сотни дисков, целые произведения сыграны один-единственный раз для тысяч людей, желающих купить диски, на которых эти произведения сыграны один-единственный раз.

Пиу

Значит, у этих тысяч все хорошо, они будут жить хорошо, даже если я их не развлеку

Пиу пиу

Но тем, кто хочет услышать но кто знает, негде его услышать, ни в магазине, ни во всем мире, вот такое произведение негде

Пиу пиу пиу ниу пиу

Он сказал

Я не могу себе позволить выпустить диск, который купят 5 человек, но развлекать публику, тысячи людей, которые всегда подберут себе развлечение на дисках, и отвернуться от этих 5, что-то в этом

Он сказал

Не то чтобы я много хорошего для них делаю, торча тут.

Я сказал

Я могу себе позволить выпустить диск, который никто не купит

+ он сказал Что?

Он сказал

Что, у тебя есть £ 10 000?

Я сказал

У меня есть вещь, которая стоит кучу денег. Я могу получить кучу денег за это,

+ достал из рюкзака сердце художника. Оно было в полиэтилене, чтоб не пачкался шелк, и белый шелк был по-прежнему бел, и кровь была коричнева.

Он сказал

Это что?

Я объяснил, что это, и он сказал

Никогда о нем не слышал, спасибо, но принять не могу

Я сказал он может а он сказал он не может и я сказал он может а он сказал он не может.

Я сказал: Но кто знает

Он сказал: Кто знает что

Я сказал: Кто знает, вдруг это вопрос жизни и смерти

Я сказал: Кто знает, вдруг это вопрос судьбы хуже смерти

Он сказал: Ты что такое говоришь?

Я сказал: Кто знает, вдруг одни такие «Самаритяне»

Он сказал: Кто?

Я сказал: «Самаритяне». Это такие люди, они думают, что угодно хуже, чем не дышать. Если депрессия, можно им позвонить.

Он сказал: И?