Читаем Последний самурай полностью

Осталось 98 дней до моего дня рождения. Сегодня случилось интересное событие когда я взял на Кольцевую «Калилу и Димну» и кто-то спросил твой отец араб? Сибилла сказала с чего вы взяли. А он сказал это же арабский. Сибилла сказала Да. А потом сказала что тем не менее мой отец не араб. Я хотел спросить кто он но потом решил что не надо.

Я думаю мои любимые языки греческий арабский и иврит потому что у них есть двойственное число. В греческом лучше наклонения и времена в арабском и иврите лучше двойственные числа потому что там есть женское двойственное и мужское двойственное а в греческом только одно. Я спросил Сибиллу а бывают языки с тройственным числом и она сказала что о таких не слышала но она ведь не все языки на свете знает. Хорошо бы был язык с двойственным тройственным квадратичным квинтичным секстичным септичным октичным ноничным и декаичным числом, это был бы тогда мой самый любимый язык.

На Кольцевой скучно, но я уже на 15:305 «Одиссеи». Осталось 9 книг.

14 декабря 1992 года

97 дней до дня рождения.

Сегодня было одно интересное событие когда мы поехали на подземке в одну сторону а потом в другую и женщина стала спорить с Сибиллой. Сибилла сказала возьмем к примеру двух человек которых сейчас сожгут на костре, А умирает за время t от сердечного приступа а Б сгорает до смерти за время t + п, мне кажется, неоспоримо, что жизнь Б была бы лучше если бы длилась на п минут меньше. Женщина сказала что по ее мнению это совсем другое дело а Сибилла сказала что по ее мнению это совершенно то же самое а женщина сказала что незачем так кричать. Сибилла сказала что она не кричит просто считает что это варварство заставлять людей умирать в течение периода t+n, и она сказала варварство так громко что все в поезде на нее обернулись!

Варварство происходит от греческого слова βάρβαρος которое значит негрек но по-английски оно значит совсем другое.

15 декабря 1992 года

96 дней до дня рождения.

Сегодня я читал «Одиссею» в подземке и зашел человек и сказал это хорошо что я начал так рано. Он сказал что начал учить иврит в три года а я сказал что знаю иврит и он спросил что я читал на иврите. Я сказал что читал про Моисея и тростник а он научил меня песенке:

У фараона дочка красавица былаМладенца Моисея на берегу нашла.Домой его взяла, мол, в реке нашелся он.«Что-нибудь новенькое скажи», — хихикнул фараон.

Я спел три раза и он сказал чудесно и что религиозное образование надо начинать как можно раньше. Он спросил Сибиллу кто меня учит отец или я в школе или у раввина а Сибилла сказала что учит меня сама. Он сказал как жаль что не все еврейские матери так серьезно относятся к религиозному образованию. Сибилла сказала что учит меня только языку и он сказал конечно конечно. Я надеялся он спросит а его отец еврей но он не спросил. Когда он вышел из поезда я спросил Сибиллу а она сказала что не знает об этом речь не заходила но вообще-то вряд ли.

16 декабря 1992 года

95 дней до дня рождения.

Смешно, что, хотя я уже давно читаю в подземке «Одиссею», никто не спрашивает а его отец грек? Сегодня читал «Бабара», но никто не спросил а его отец француз?

Кстати о французском, сегодня в подземке случилось смешное событие. Женщина стала спорить с Сибиллой, которая сказала возьмем, к примеру, двух людей, которым вот-вот выпустят кишки в ритуальных целях. А умирает за время t от сердечного приступа, а Б умирает за время + от того, что кто-то пырнул его каменным ножом в грудь и голыми руками вырвал еще живое сердце, мне кажется, неоспоримо, что жизнь Б отнюдь не стала лучше за лишние п минут с каменным ножом в груди, а женщина сказала pas devant les enfants[55]. Я сказал parlez-vous français?[56] Женщина очень удивилась. Сибилла сказала вам приятнее продолжить дискуссию на бенгальском? Женщина сказала что-что? Сибилла сказала или, может, еще на каком языке, которого он не знает? Она сказала, что русский, венгерский, финский, баскский и исландский у нее почти никуда не годятся, но она, пожалуй, способна сказать что-нибудь на испанском, португальском, итальянском, немецком, шведском, датском или бенгальском. Я удивился, потому что не знал, что Сибилла их все знает. Но женщина, по-моему, их не знала. Я спросил Сибиллу, когда она меня научит этим языкам, и Сибилла сказала, что пускай я сначала выучу японский. Я спросил а мой отец француз, и Сибилла сказала нет.

17 декабря 1992 года

Сегодня опять катались на подземке. Я сначала читал 17-ю песнь «Одиссеи», а потом «Белый Клык». По дороге домой я спросил Сибиллу, а мой отец русский, венгр, финн, баск, исландец, испанец, португалец, итальянец, немец, швед, датчанин или бенгалец? Она сказала Нет.

94 дня до дня рождения.

<p>3</p><p>Мы никогда не выходим на «Набережной» и не едим в «Макдональдсе»</p>

и снова и снова и снова и снов

Перейти на страницу:

Все книги серии Иностранная литература. Современная классика

Время зверинца
Время зверинца

Впервые на русском — новейший роман недавнего лауреата Букеровской премии, видного британского писателя и колумниста, популярного телеведущего. Среди многочисленных наград Джейкобсона — премия имени Вудхауза, присуждаемая за лучшее юмористическое произведение; когда же критики называли его «английским Филипом Ротом», он отвечал: «Нет, я еврейская Джейн Остин». Итак, познакомьтесь с Гаем Эйблманом. Он без памяти влюблен в свою жену Ванессу, темпераментную рыжеволосую красавицу, но также испытывает глубокие чувства к ее эффектной матери, Поппи. Ванесса и Поппи не похожи на дочь с матерью — скорее уж на сестер. Они беспощадно смущают покой Гая, вдохновляя его на сотни рискованных историй, но мешая зафиксировать их на бумаге. Ведь Гай — писатель, автор культового романа «Мартышкин блуд». Писатель в мире, в котором привычка читать отмирает, издатели кончают с собой, а литературные агенты прячутся от своих же клиентов. Но даже если, как говорят, литература мертва, страсть жива как никогда — и Гай сполна познает ее цену…

Говард Джейкобсон

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Последний самурай
Последний самурай

Первый великий роман нового века — в великолепном новом переводе. Самый неожиданный в истории современного книгоиздания международный бестселлер, переведенный на десятки языков.Сибилла — мать-одиночка; все в ее роду были нереализовавшимися гениями. У Сибиллы крайне своеобразный подход к воспитанию сына, Людо: в три года он с ее помощью начинает осваивать пианино, а в четыре — греческий язык, и вот уже он читает Гомера, наматывая бесконечные круги по Кольцевой линии лондонского метрополитена. Ребенку, растущему без отца, необходим какой-нибудь образец мужского пола для подражания, а лучше сразу несколько, — и вот Людо раз за разом пересматривает «Семь самураев», примеряя эпизоды шедевра Куросавы на различные ситуации собственной жизни. Пока Сибилла, чтобы свести концы с концами, перепечатывает старые выпуски «Ежемесячника свиноводов», или «Справочника по разведению горностаев», или «Мелоди мейкера», Людо осваивает иврит, арабский и японский, а также аэродинамику, физику твердого тела и повадки съедобных насекомых. Все это может пригодиться, если только Людо убедит мать: он достаточно повзрослел, чтобы узнать имя своего отца…

Хелен Девитт

Современная русская и зарубежная проза
Секрет каллиграфа
Секрет каллиграфа

Есть истории, подобные маленькому зернышку, из которого вырастает огромное дерево с причудливо переплетенными ветвями, напоминающими арабскую вязь.Каллиграфия — божественный дар, но это искусство смиренных. Лишь перед кроткими отворяются врата ее последней тайны.Эта история о знаменитом каллиграфе, который считал, что каллиграфия есть искусство запечатлеть радость жизни лишь черной и белой краской, создать ее образ на чистом листе бумаги. О богатом и развратном клиенте знаменитого каллиграфа. О Нуре, чья жизнь от невыносимого одиночества пропиталась горечью. Об ученике каллиграфа, для которого любовь всегда была религией и верой.Но любовь — двуликая богиня. Она освобождает и порабощает одновременно. Для каллиграфа божество — это буква, и ради нее стоит пожертвовать любовью. Для богача Назри любовь — лишь служанка для удовлетворения его прихотей. Для Нуры, жены каллиграфа, любовь помогает разрушить все преграды и дарит освобождение. А Салман, ученик каллиграфа, по велению души следует за любовью, куда бы ни шел ее караван.Впервые на русском языке!

Рафик Шами

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Пир Джона Сатурналла
Пир Джона Сатурналла

Первый за двенадцать лет роман от автора знаменитых интеллектуальных бестселлеров «Словарь Ламприера», «Носорог для Папы Римского» и «В обличье вепря» — впервые на русском!Эта книга — подлинный пир для чувств, не историческая реконструкция, но живое чудо, яркостью описаний не уступающее «Парфюмеру» Патрика Зюскинда. Это история сироты, который поступает в услужение на кухню в огромной древней усадьбе, а затем становится самым знаменитым поваром своего времени. Это разворачивающаяся в тени древней легенды история невозможной любви, над которой не властны сословные различия, война или революция. Ведь первое задание, которое получает Джон Сатурналл, не поваренок, но уже повар, кажется совершенно невыполнимым: проявив чудеса кулинарного искусства, заставить леди Лукрецию прекратить голодовку…

Лоуренс Норфолк

Проза / Историческая проза

Похожие книги

Зулейха открывает глаза
Зулейха открывает глаза

Гузель Яхина родилась и выросла в Казани, окончила факультет иностранных языков, учится на сценарном факультете Московской школы кино. Публиковалась в журналах «Нева», «Сибирские огни», «Октябрь».Роман «Зулейха открывает глаза» начинается зимой 1930 года в глухой татарской деревне. Крестьянку Зулейху вместе с сотнями других переселенцев отправляют в вагоне-теплушке по извечному каторжному маршруту в Сибирь.Дремучие крестьяне и ленинградские интеллигенты, деклассированный элемент и уголовники, мусульмане и христиане, язычники и атеисты, русские, татары, немцы, чуваши – все встретятся на берегах Ангары, ежедневно отстаивая у тайги и безжалостного государства свое право на жизнь.Всем раскулаченным и переселенным посвящается.

Гузель Шамилевна Яхина

Современная русская и зарубежная проза
Адам и Эвелин
Адам и Эвелин

В романе, проникнутом вечными символами и аллюзиями, один из виднейших писателей современной Германии рассказывает историю падения Берлинской стены, как историю… грехопадения.Портной Адам, застигнутый женой врасплох со своей заказчицей, вынужденно следует за обманутой супругой на Запад и отважно пересекает еще не поднятый «железный занавес». Однако за границей свободолюбивый Адам не приживается — там ему все кажется ненастоящим, иллюзорным, ярмарочно-шутовским…В проникнутом вечными символами романе один из виднейших писателей современной Германии рассказывает историю падения Берлинской стены как историю… грехопадения.Эта изысканно написанная история читается легко и быстро, несмотря на то что в ней множество тем и мотивов. «Адам и Эвелин» можно назвать безукоризненным романом.«Зюддойче цайтунг»

Инго Шульце

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза