Последний самурай

- Грешно это, конечно, - вздохнул Федотов, - но я до сих пор не нарадуюсь, что Андрея подстрелили. Если бы не тот случай, если бы ты не взъерепенился... Знаешь, на что сейчас был бы похож центр Москвы?

- Догадываюсь, - сказал Иларион и положил трубку.

Старый черт, подумал он, кусая губы и старательно отворачиваясь от Слепакова, чтобы тот не увидел его лица. Не нарадуется он... Что наша работа с людьми делает! Да что там работа... Генеральские звезды - вот где главная-то зараза! Человек начинает мыслить широкими категориями: один-два покойника для него - тьфу, чепуха в пределах статистической погрешности, а вот сто тысяч - это уже ощутимо. Да и то он еще станет разбираться, ради какой цели эти сто тысяч положили: дескать, если цель велика, то за нее и миллиона не жалко...

Сержант принес сигареты - полтора блока без трех пачек и три пачки другого сорта, надо полагать в возмещение ущерба. Распечатанный блок он нес осторожно, как взведенную мину, держа его как можно дальше от себя. Иларион не глядя распечатал пачку, сунул в зубы сигарету. Сержант торопливо забренчал коробком, зачиркал спичкой и поднес ему огня. "Зря я так", подумал Иларион, дымя сигаретой и по-прежнему старясь не смотреть на милиционеров.

В отделении стояла почтительная тишина, нарушаемая только монотонным зудением мухи и частыми твердыми щелчками, когда она пыталась с разгона пролететь сквозь пыльное стекло. "Как этот Эдогава Тагомицу, - подумал Иларион. - Только здесь не десятый этаж, а у мухи, в отличие от того японца, есть крылья. Мозгов у нее, правда, совсем нет, но и у Тагомицу их, похоже, тоже было не очень-то много. А на генерала я зря баллон качу. Это мне может быть жалко Мещерякова и страшно при мысли о том, что мог натворить этот Эдогава, не выхвати я у него из-под носа чемодан. А у Федотова помимо жалости, страха и прочих человеческих чувств есть еще и ответственность, от которой его никто не освобождал. Мне бегать, фотографировать крабов и пугать господина Набуки, а Федотову за все отвечать - и за успехи, и за провалы, и за трупы..."

"Черт бы побрал этого Кривоносова с его спиртом, - подумал Иларион. Называется, "вошел в образ" - принял пять капель для запаха... Не умею я успокаивать, и врачевать душевные раны тоже не умею. Не мое это дело, не моя специальность. Вот хребты голыми руками ломать или, скажем, стрелять с бедра, да так, чтобы вся обойма в яблочко, - это пожалуйста, это сколько угодно. Невелика хитрость. Э, да чего там! Нельзя мне сейчас на эти темы даже думать, потому что, если я сейчас дам слабину, все мои старания пойдут козе под хвост. Боится меня Слепаков? Ну и правильно, что боится, я ведь этого и добивался. Ну, вперед, пока у него штаны не просохли!"

Он стиснул зубы, гася в себе остатки слабости, раздавил окурок о крашеный подоконник и сразу же закурил еще одну сигарету.

- Так, - резко сказал он, оборачиваясь к Слепакову. - Фотографии где?

- А?.. - вскинулся тот, от неожиданности уронив газету.

- X.., на, - нагрубил ему Иларион. - Фотографии мои где? Пленка где? Живее, Коля, шевели поршнями!

Слепаков шарахнулся в угол, забренчал ключами, протяжно скрипнул дверцей сейфа и мелкой рысью вернулся к Илариону, неся фирменный бумажный конверт с фотографиями и проявленной пленкой. Иларион небрежно вытряхнул содержимое пакета на стол, отложил в сторону пленку и принялся просматривать фотографии.

Первым делом в глаза бросалось отличное качество фотографических материалов, производимых фирмой господина Набуки, - точнее, одной из принадлежащих ему фирм. Снимки получились просто на загляденье, и это при том, что Иларион никогда не считал себя профессиональным фотографом. Бегло просмотрев их, Забродов пришел к выводу, что у него получился очень недурной фоторепортаж, который при удачном стечении обстоятельств можно было недешево продать какому-нибудь иллюстрированному журналу.

Вот Кривоносов рядом со скорострельной пушкой, а за спиной у него пронзительная, не правдоподобная синева бухты. Это Шикотан. Снимок сделан между вторым и третьим стаканами, и по этой причине лицо у Кривоносова" мужественное и сосредоточенное - лицо настоящего морского волка, покорителя соленых просторов.

А здесь сильно помятые жизнью тетки в резиновых сапогах на босу ногу и стареньких ситцевых халатиках прямо на обочине Дороги продают вареных крабов. Одна из них держит краба за клешню на уровне своей груди, а вторая клешня этого чудища свешивается вниз, доставая почти до земли...

А там уже другие тетки и место другое - маленькая бухточка с песчаным пляжем в окружении диких скал Одна тетка стоит по колено в воде и подрывает песчаное дно обыкновенной лопатой, а другая ходит за ней с сачком и на ощупь собирает во взбаламученной воде поднятых со дна моллюсков - рыбы нет, и крабы встречаются все реже, а кормиться как-то надо...