Последний самурай

Она отвечает: ВИЖУ, что закончил. Должно быть, очень усердно над ней работал.

Еще одна улыбочка от Ширли Темпл в адрес этой любезной и милой дамы. Л.: Да нет. Я только вчера ее начал!

Ну не Прелесть ли Он?.. ПРАВДА, только вчера?

Прелесть: Сегодня прочитал вот это, это и это, а вчера вот это, это, это и это! (Крохотные пальчики так и порхают над страницами, испещренными светящимися розовыми, оранжевыми, голубыми и зелеными метками.)

Дама: Ну не чудо ли он?

Чудо: Я прочел «Илиаду», и «De Amicita», и три рассказа из «Калилы и Димны», и одну сказку из «Тысячи и одной ночи», и Книги Моисеевы, & «Джозеф и его разноцветное пальто», & вот теперь должен прочесть «Одиссею» и «Метаморфозы» с первой по восьмую книгу. И еще всю «Калилу и Димну» до конца, и тридцать сказок из «Тысячи и одной ночи», и «Я Самуил», и Книгу Пророка Ионы, и хотя бы десять глав из «Алгебры для всех».

Дама (слегка растерянно): Кто это сказал, что должен?

Л. (сама невинность): Сибилла говорит, что должен.

Дама (потрясенная до глубины души): Не слишком ли он еще мал этимология так помогает особенно в правописании склонение и спряжение нет бесспорно помогает освоить грамматику толком не учат в школе но вообще классические языки наследие старой образовательной системы не лучше ли ему поиграть в футбол думаю вы совершаете ужасную ошибку.

Стандартный ответ.

СЛОУН СКВЕР САУТ КЕНСИНГТОН

Четыре часа пролетели незаметно. Мы проехали по кольцевой линии четыре раза. Дважды побывали в туалете; на остановке «Мэншн-Хаус» Л. проскакал на одной ноге до конца платформы и обратно. На остановке «Тауэр-Хилл» мы выходили всякий раз, чтобы покорчить страшные рожи перед видеокамерой и затем увидеть свои лица на экранах мониторов. Вернее — на одном из них. На других ты не появляешься — там показывают то пустую платформу, то платформу с несколькими людьми, то хвост поезда, сворачивающего в туннель. Думаю, эти картинки передают камеры, установленные в дальнем конце платформы, но это все равно, что заглянуть в другие миры — миры, где встает солнце и бегают поезда, но только без тебя. И кто-то другой, а не ты, толкает перед собой складной стульчик на колесиках, заваленный книгами, и кто-то другой, а вовсе не ты, избегает неприятных воспоминаний.

2

99, 98, 97, 96

12 декабря 1992 г.

Меня зовут Людо. Мне 5 лет и 267 дней. Через 99 дней у меня день рождения и мне исполнится шесть. Сегодня Сибилла дала мне вот этот дневник, и я должен практиковаться в письме, потому что она говорит, что почерк у меня ужасный. И что в школе не позволят все время писать на компьютере. Я сказал, что не знаю, что писать, и тогда Сибилла сказала, что можно писать о вещах, которые мне нравилось делать последнее время. И тогда спустя годы я буду читать это и пойму, каким был в детстве. И еще можно писать о разных интересных случаях, которые со мной произошли, и тогда они запомнятся мне навсегда.

Мне нравятся многочлены, а вот слово «двучлен» не нравится, потому что оно неправильное. И я решил никогда не употреблять его. И всегда буду использовать правильное слово для обозначения многочлена, кто бы там чего ни говорил. А из греческих слов самое мое любимое слово — это γαγγλίον. А больше мне пока ничего не нравится.

13 декабря 1992 г.

До моего дня рождения осталось 98 дней. Сегодня со мной случился один интересный случай. Я взял с собой «Калилу и Димну» почитать в метро, пока мы ездим по кольцевой линии, и кто-то спросил, не араб ли у меня отец. Сибилла спросила, с чего это он взял. И тот человек спросил: разве не на арабском читает мальчик? И Сибилла ответила: да. А потом сказала, что отец у меня никакой не араб. Я хотел спросить ее, кто же он, но потом решил, что не надо.

Думаю, что греческий, арабский и иврит мои любимые языки, потому что у них есть двойственные числа. В греческом лучше наклонения и времена, зато в арабском и иврите двойственные числа куда как лучше, чем в греческом, потому что они у них могут употребляться в женском и мужском роде, а в греческом — только в одном. Я спросил у Сибиллы, есть ли языки с тройственными числами, и она сказала, что о таких не знает. Но, с другой стороны, может, и есть, потому что она знает далеко не все языки мира. Мне хотелось бы, чтобы был язык с двойственными, тройственными, четверными, пятерными, шестерными, семерными, восьмерными, девятерными и десятерными числами, и тогда бы он стал самым моим любимым языком.