Последний секрет на троих

– Ну, ты, майор, наверное, еще в пеленках лежал, когда у народа деньги в фантики превратились. Не суть. Тонька умная была, хитрая, прозорливая в своем деле. Знала, когда и сколько держать. Дома у нее деньги были в две тысячи третьем году. Точно дома. Сделка у нее намечалась крупная. А потом – после грабежа – все и затихло. Народ покумекал и сделал вывод, что обнесли ее по-крупному. Только не призналась она тогда ни вашим, ни своим. Одна все в себе носила. Угрюмая стала. Даже, болтали, выпивать стала. Но по-тихому. И завязала быстро. У нее малая на руках была. Нельзя было расслабляться. А маслозавод она все равно поставила в Затопье. Не в третьем году, в восьмом, но поставила. Кремень была баба, – с неожиданным восхищением выдохнул Мокров и тут же попросил: – Освободи Ваньку, майор. Не виноват он. И дружок его тоже, хоть и несет пургу какую-то. Спал, говнюк, на смене. Теперь зад свой прикрывает.

– А Иван куда отлучался?

– Никуда. Он тоже спал. Разве не признались, дуралеи?

– Разберемся, – снова пообещал ему Николаев и закончил разговор словами: – Но дыма, как мы с вами понимаем, без огня не бывает.

Глава 11

Мелихов до городка, где в районном отделении полиции работал майор Николаев, так и не доехал в тот вечер по причине отвратительной непогоды, вдруг обрушившейся на регион. По причине возникшей на трассе пробки, обещавшей стоямбу в три часа. И по причине того, что ему просто захотелось домой. В тепло, к телику, к макаронам с сыром и мясом – Настя еще с вечера приготовила на сегодняшний ужин. Вот просто заныло все внутри, как домой захотелось. Он раз и другой набрал номер Николаева, но у того все время было занято. Плюнув, съехал на обочину – та еще окончательно не раскисла, проехал двести метров, развернулся в нужном месте и покатил обратно в Москву.

По пути домой заехал в супермаркет и пробродил с тележкой между рядами почти час. Все ему казалось нужным и вкусным. Долго выбирал вино. Хотел позвонить Насте, узнать о ее предпочтениях. Потом вспомнил, что мобильник у нее разряжен и что всем на свете маркам вин она предпочитает сладкое шампанское. Усмехнувшись, положил в тележку бутылку самого ее любимого «компота».

К дому подъехал, когда уже стемнело. И не потому, что было поздно. Низкие тучи и проливной дождь смазали сумерки, превратив их в ночь. Странно, но Насти до сих пор не было дома. Мелихов позвонил ей раз, другой, подумал, может, зарядила телефон, но наткнулся на автоответчик, что было уже неплохо. Значит, где-то раздобыла зарядку. Позвонил в паспортный стол, где она подменяла заболевших сотрудников. Там никто не ответил.

– Странно! – удивленно воскликнул Мелихов, рассматривая гору продуктов на обеденном столе. – Куда же ты подевалась, Настя Якушева?

Неожиданно позвонил Николаев. Часы показывали двадцать минут девятого вечера.

– Все на службе, майор? – удивился Женя, услышав характерные переговоры дежурной части.

– Ухожу. Хватит на сегодня. Ты так и не доехал до меня?

То, что Николаев вдруг снова перешел на «ты», Мелихова немного вдохновило.

– Не доехал. Развернулся, уткнувшись в хвост огромнейшей пробищи. – Женя оторвал банан от крупной кисти и, прижав телефон щекой к плечу, начал его очищать. – Постоял. Постоял. Развернулся и домой поехал. А что такого срочного? Зачем я понадобился?

– Черт… Есть свидетель, который видел тебя в ночь убийства у дома Антонины Ишутиной.

– Бред! – выпалил Женя, даже не вспомнив, какого числа это было и могло ли быть вообще. – Не было меня там! В последний раз я был в ваших краях на той самой рыбалке, на которой мы были с тобой вместе, майор.

– А она утверждает, что видела именно тебя.

– И кто это – она? Бабка наверняка какая-нибудь, в туалет вставала и в окно выглядывала по привычке. И тут дядя у забора топчется. Почему не я? А тут еще и Ишутину убили, чего не вспомнить?

– А… – Николаев еще раз отчетливо чертыхнулся и спросил: – А откуда ты так хорошо это знаешь? И про бабку, и про то, как она вставала ночью?

– Предполагаю, майор. У меня было похожее дело, когда такой же вот следопыт нам всю печень выел своими свидетельскими бреднями. А потом оказалось, что числа и время перепутал, – не моргнув глазом чуть приврал Женя. – Что-то вас с Коневым перекашивает по ходу расследования. Не в ту сторону. Тот под Софию копает, на допросы таскает. Ты под меня… Как-то неэтично, майор. Не находишь?

Николаев помолчал. Потом буркнул, что они непременно созвонятся и прояснят ситуацию, и отключился. Стоя возле черного прямоугольника окна, Мелихов рассматривал свое отражение: сгорбился, за раздутой щекой кусок непрожеванного банана, глаза размером с грецкие орехи, что выкатились из магазинного пакета на стол.

Открыв дверцу шкафа, он выплюнул в мусорное ведро непрожеванный банан и потянулся к бутылке с водой. В горле было противно: сладко и липко. В висках болезненно застучало, видимо, подскочило давление. Уперевшись в край стола ладонями, он замер, задумался.