Последний секрет на троих

– Эксперты наконец установили ружье, из которого был убит Станислав Кулаков. Это старое ружье, было произведено на одном из наших заводов в середине девяностых. Довольно распространенное, легкое, пользующееся спросом у женщин.

– Та-ак… И что же? Владелец тоже установлен?

– Так точно, товарищ подполковник. Этим ружьем владела Ишутина Антонина.

– Соседка Кулаковых? Наша бизнесвумен? – вытаращился начальник, быстро возвращаясь к столу.

– Так точно.

– Получается, это она убила своего молодого соседа? И подожгла его дом? А его дед потом отомстил за внука и…

– Я бы тоже хотел так думать, но… – перебил его Николаев и отрицательно замотал головой. – Ружье у нее было похищено в начале нулевых. Точнее, в две тысячи третьем году в ее дом было совершено проникновение со взломом. Украли что-то по мелочи, какие-то деньги, я сейчас уточняю. И ружье. О его краже она заявила сразу же.

– То есть тот, кто обокрал ее дом в две тысячи третьем, убил Кулакова? Так получается?

– Да. – Он твердо выдержал подозрительный прищур шефа и продолжил: – В то время под подозрением, судя по протоколам допросов, находился Мокров Иван. У него с Ишутиной была давняя вражда из-за земли. Она выкупила у него земельный пай – заболоченный участок, осушила, начала добывать торф и продавать его. Мокров требовал процент, пьяным не раз задирался. И угрожал. Потом из Затопья уехал вместе с женой. Но накануне ограбления ее дома, за день или два, его в поселке видели.

– Задерживали?

– Так точно. И обыск в его городской квартире делали, но отпустили за отсутствием улик. И алиби неожиданно обнаружилось. Так вот к чему я веду, товарищ подполковник… – Николаев почувствовал, что у него сильно вспотел лоб, он провел по нему ладонью, сжал мокрую ладонь в кулак. – Один из задержанных мною охранников, дежуривших на шлагбауме в ночь возвращения Станислава Кулакова, является родственником Мокрова Ивана. Он его внучатый племянник. Тоже Мокров. Тоже Иван.

– Да? Новость какая! – почему-то разозлился подполковник. – В Затопье каждый двор в родстве состоит. Кто-то кому-то кем-то приходится. Да и в самой Москве, если начать копать, тоже.

Он помолчал, наклонился, поднимая закатившуюся под стол авторучку. Швырнул ее на стол. И тихо, едва не шепотом, обронил:

– Эти Мокровы и нашей семье сродни. Иван, который самый старший, какой-то там дядька моей жене. И этот охранник – молодой Иван Мокров, как понимаешь, тоже нам не чужой. И поэтому… Черт!

Авторучка повторила полет, срикошетив от стола и закатившись по полу к самой ножке. Подполковник смотрел на Николаева требовательно. Ждал от него каких-то правильных слов. Денис не знал каких и сказал то, что думал:

– Мокров-младший на данный момент главный подозреваемый в деле об убийстве Кулакова, товарищ подполковник.

– Да ладно! С какой, на хрен, стати?! С той, что он сумку с деньгами увидал у Кулакова? – мгновенно взвился начальник. – Что, кроме родства с Иваном-старшим, когда-то там подозреваемым в чем-то недоказанном, ты ему можешь предъявить?

– Показания его напарника, – стойко выдержав гнев подполковника, ответил Денис. – Со слов его напарника, Сергея Ломова, Иван Мокров куда-то отлучался среди ночи.

– Куда? Может, домой бегал, перекусить! Кофе в термос налить! Ты такой вариант не рассматриваешь? И пока он домой бегал, этот Ломов и метнулся до дома Кулаковых. Убил Станислава, сжег дом. А деньги к рукам прибрал. А? Может такое быть?

– Может, товарищ подполковник. Но как быть с ружьем? Никто из Ломовых в две тысячи третьем в поселке не проживал. Они приехали из Якутии в две тысячи пятом. И тогда обосновались в Затопье.

Попытавшись возразить, подполковник словно захлебнулся словами – в горле у него что-то забулькало. Он умолк, замахал на Николаева руками. И через минуту велел идти работать. И уже у двери остановил его словами:

– Ты осторожнее с версиями, майор. Сто раз отмерь, как говорится. И ружье у Ишутиной мог кто угодно украсть в том далеком году.

Да, но выстрелило оно только теперь. В ту ночь, когда Кулаков вернулся после долгого отсутствия с двумя сумками наличности. И через несколько дней убивают хозяйку ружья. И дом ее сжигают. Как и дом Кулаковых. Денис был уверен, что это дело рук одного и того же человека. Или одной и той же группы лиц, вступивших в преступный сговор. И он бы давно объединил эти дела в одно, если бы не ряд противоречий.

– Поджог – однозначно. Как в первом случае, так и во втором, – выдал ему заключение главный пожарный эксперт. – Но… Стиль исполнения разный. Понимаешь, майор, поджигатели тоже имеют свой почерк, как и убийцы. Устроить такой силы пожар, чтобы разгорелось, а не тлело, чтобы сразу и наверняка – не так просто. И поэтому говорю тебе с точностью до девяносто процентов: это разные поджигатели.

– А что говорят десять процентов?

– Ну… – Он поиграл бровями и с кислой физиономией выдал: – Десять процентов говорят, что это мог быть один человек. Просто, желая запутать следствие, поменял почерк. Но… Ты же сам понимаешь, майор, такая изощренность для поселкового убийцы…

Тут Николаев поспорить не мог.