Последний секрет на троих

– Ваш телефон могут прослушивать, София, – поморщился Давыдов. – Этот препротивный подполковник Конев. Он просто берегов не видит! Приезжает когда захочет! Шантажирует! Говорит всякие гадости, потом от них открещивается. Я счел, что поговорить нам с вами необходимо с глазу на глаз. И лучше у вас дома.

– А если за мной следят? – Соня указала ему на дверь кухни. – Идемте. Сварю вам кофе.

– Не следят. Я вчера проверил. Покатался за вами, София.

Вот старый пень! А она подумала на Конева.

От кофе Давыдов отказался, присев на узкий диванчик под окном.

Почему-то ей казалось, что он чувствует себя неуютно в льняном дорогом костюме. Хотя тот и сидел на Давыдове безупречно, ощущение складывалось, что костюм был словно с чужого плеча. Щеки в порезах от свежего бритья. Он бороду сбривал, что ли?

– Что с вами, Илья Федорович? – задала она вопрос вслух. – Вы как-то сдали, что ли… Вы здоровы?

– Выздоровел на днях. Сначала сильно заболел, а потом выздоровел.

– Что-то серьезное? – проявила она вежливость, оттащила от стола стул, села на него у кухонной двери. – Что говорят врачи?

Он помолчал, словно раздумывая: рассказывать ей или нет.

– Я заболел из-за Конева, если быть честным.

– В смысле? – нахмурилась Соня. – Он вам угрожал? Чтобы вы рассказали ему обо мне?

– Нет. Не угрожал. И про вас я ему ничего такого не рассказывал. Только правду. Что я в силу знакомства с вашей сестрой просто помог вам избавиться от детских страхов. И все! А он… Он перед тем, как уйти, сказал мне, что ими было установлено лицо, совершившее поджог моего дома вместе с картотекой.

– Да? И кто же это?

– Тоня, ваша сестра.

– Да ладно! Что за бред? Зачем ей это? Как Конев это объяснил?

– Что таким образом Антонина пыталась уничтожить вашу историю болезни. Чтобы никогда никакая информация не всплыла и не навредила вашей карьере.

– И вы поверили?! – ахнула Соня, глядя на измученного старика широко распахнутыми глазами. – Поверили! И переживали! Илья Федорович, вы… Ну просто слов нет! Зачем ей поджигать картотеку, она могла просто попросить вас об этом, и вы отдали бы ей мою больничную карточку. Вы же любили ее!

– Я не поверил. Честно, поначалу не поверил. А потом вдруг начал вспоминать. Да, Тоня просила у меня вашу карту. А я все мешкал и мешкал. И накануне пожара она приходила ко мне. Меня дома не было. Одна домработница. И Тоня приезжала. И ждала меня в гостиной какое-то время. Это со слов домработницы. И мне стало казаться, что Конев прав. И мне сделалось так больно! Я совсем забросил себя. Свою жизнь. – Давыдов вдруг закрыл глаза ладонью, всхлипнул. Заговорил глухо, с надрывом. – Я перестал бриться, ходил по саду босым. И все жалел и жалел себя. Чувствовал себя преданным. Рылся в памяти, вспоминал наши с Тоней лучшие дни, и болело еще сильнее. Неужели все было фальшью, думал я. Все наши чувства были фальшью?..

Неожиданно Соня почувствовала сочувствие. Предательство бьет больно. Она об этом знала. Только гибель Тони сумела как-то нейтрализовать боль от разрыва с Мелиховым. Иначе ей было бы очень худо.

– Что вас излечило, Илья Федорович?

Незаметно от него она написала Мелихову сообщение, что задержится по личной причине. Тот ответил коротким «ок».

– Тот же Конев, мерзавец, – встрепенулся Давыдов.

Достал из кармана льняного пиджака носовой платок, вытер лицо, деликатно высморкался, извинившись.

– Явился ко мне с молодым майором. Начал приставать с расспросами. А потом, перед самым своим уходом, признался, что наврал мне. – Он свернул платок и сунул в карман. – Не дословно, конечно, что-то про ошибку в следствии. Но я понял, что все его слова с самого начала были, как это принято сейчас говорить, разводом. Редкий мерзавец.

Соня не могла с ним не согласиться. Но разумно промолчала.

– Вы здесь затем, чтобы рассказать мне об этом?

Соня нетерпеливо посмотрела на часы.

– Не совсем, София. Хотя и за этим тоже. – Давыдов сел ровнее, поправил лацканы дорогого пиджака. – Конев с майором Николаевым явились ко мне из-за номера телефона.

– Из-за какого номера телефона? – сразу насторожилась она.

– Какой-то охранник на шлагбауме в Затопье звонил на этот номер перед тем, как кого-то там убили и подожгли дом.

– Охранник – Сергей Ломов, – быстро среагировала она. – Он со своим напарником в ночь убийства Кулакова пропускал того через шлагбаум. И сразу после этого он позвонил на номер телефона, проговорил почти четыре минуты. А майору Николаеву сказал, что ошибочно набрал какой-то номер. Но, я думаю, он врет.

– Врет, – согласно кивнул Давыдов.

– А почему из-за этого номера к вам явился Конев с Николаевым? Он ваш? – Соня не дождалась ответа и предложила развернутую форму вопроса: – Эта сим-карта с данным номером принадлежит вам?

– Да, – все же ответил Давыдов.

– И о чем вы говорили с Ломовым, когда он позвонил?

Порезанные от неаккуратного бритья щеки Давыдова побледнели.

– Он не звонил мне. Потому что вот уже несколько лет я не пользовался этой сим-картой.

– Вы так и сказали Коневу, когда он задал вам тот же вопрос?

– Почти так. Я немного исказил действительность.

– В чем различие?