Последний Серафим: Катастрофа шестнадцатилетнего Глена Ичиносэ (ЛП)

— Очень хорошая, — произнесла Аканэ. Казалось, она была отправлена в этот приют, чтобы стать помощницей Микаэлы.

„Мика-кун, у твоей помощницы плохое чутье“, — пронеслось в голове Махиру.

— Вот как… — Микаэла сузил глаза, затем еще раз внимательно оглядел красивую девушку. — Миюки Ямада-сан, где твои мама и папа?

— Мы подумали о том, что внезапное появление толпы взрослых плохо подействует на Дзюндзи-куна и напугает его, поэтому мы решили, что сперва я приду одна. Папа сказал, что если с ним познакомлюсь я, наиболее из нас близкая ему по возрасту, то это заставит его сердце принять нас и открыться нам чуть быстрее, но… Честно говоря, мне уже шестнадцать, и поэтому я выгляжу иначе, чем дети в этом приюте. Я вовсе не похожа на вас. Это проблема, — ответила Махиру и улыбнулась ему. Она старалась шутить, но ее слова целиком состояли из лжи, и от этого она испытывала тошноту. — Но если моего присутствия здесь недостаточно, и ты все еще беспокоишься о том, что моих родителей здесь нет…

— Нет, все в порядке. Это вовсе не странно, — Микаэла покачал головой, а когда закончил говорить, то присел на корточки. Он встретился взглядом с плачущим Дзюндзи и ласково улыбнулся. — Дзюндзи, она очень хорошая девушка.

— Нет! Я не хочу уходить! — снова зарыдал мальчик.

— Дзюндзи. Вероятно, там ты будешь счастливее, чем здесь.

— Я хочу быть с тобой, братик Мика! — Дзюндзи повысил свой голос до истошного визга.

— Да. Я тоже хочу быть с тобой. Но, Дзюндзи, ты, в конце концов, можешь обрести новую семью.

— Моя семья — это ты и каждый из нас здесь, в этом приюте!

— Я знаю.

— Вот что ты сказал, братик Мика! Ты говорил, что я больше не буду одинок! Что все в этом приюте — моя семья!

— Да. Это верно. Мы всегда будем твоей семьей, твоими друзьями.

— Тогда…

Но, прервав его на полуслове, Микаэла нежно обнял Дзюндзи.

— Потому что мы — семья, я хочу помочь тебе выбрать то, что будет самым лучшим для тебя, Дзюндзи, — он сжал мальчика в объятьях очень, очень крепко. — Дзюндзи, не плачь. Ты ведь будущий мужчина, так что будь сильным и двигайся дальше уверенно. Все будет в порядке. Даже если ты когда-нибудь захочешь убежать, то всегда сможешь вернуться назад к нам.

Заслышав эти слова, Дзюндзи издал такой звук, словно он изо всех сил сдерживал слезы, несмотря на то, что он был совсем маленьким ребенком.

— Братик Мика…

— Да?

— Я не хочу разлучаться с вами!

— Знаю.

— Я хочу быть с тобой.

— Я тоже.

— И даже тогда я должен идти?

— Да.

— Если я не пойду, братик Мика будет разочарован?

Но Микаэла просто покачал головой и ласково ответил ему:

— Нет, я не буду разочарован. Разочарование — это не то, что принято в семье. Но, Дзюндзи, тебе определенно стоит идти с ней. Ты сильный мальчик, и я знаю, что там тебе будет лучше, чем любому из нас здесь.

Тело Дзюндзи снова мелко задрожало. Ему было всего четыре года, но он пытался что-то отвечать на слова, сказанные мальчиком по имени Микаэла. Это говорило о силе его духа и о его хороших качествах. Ему было под силу распознать уровень, за которым он мог ничего не делать со своими желаниями благодаря своему возрасту, но все равно сделал так, как было нужно. Дзюндзи старался изо всех сил, потому что хотел услышать похвалу от названного брата. Но какую притягательную силу имел мальчик-полукровка, зовущийся Микаэла! Он сказал лишь несколько слов, но так сильно запал в душу Дзюндзи, так переполнил его сердце своей нежностью. Он обладал некой харизмой, природным обаянием, о котором не было ни слова в данных о результатах его экзаменов и опытов над ним. Все вокруг были очарованы этим Микаэлой.

— Тогда… Если братик Мика так хорошо думает обо мне, я сделаю все, что в моих силах, — произнес Дзюндзи. Он словно заявил всем своим маленьким телом, что вступает во взрослый мир. Когда он замолчал, Микаэла протянул ему руку и легко пихнул его, чуть касаясь его кулачка костяшками пальцев.

— Хорошо. А теперь ступай, Дзюндзи, — сказал он, радостно улыбаясь. Дзюндзи развернулся, он уже перестал плакать, а затем подошел к Махиру.

— Пожалуйста, позаботьтесь обо мне, — молвил мальчик. Махиру растянула губы в улыбке.

— Ты тоже обо мне позаботься, — ответила она, кивая.

И тогда Махиру подумала о том, что стараться изо всех сил для того, чтобы стать счастливым — вовсе не удивительно. В мире, где маленькие обещания и большие усилия вознаграждаются сполна, все должно быть прекрасным, так она подумала. К сожалению, этот мир, дни которого были сочтены, был вовсе не таким.

Если бы судьба была к ней справедлива, то любовь всей ее жизни сейчас был бы рядом с ней, и она бы сейчас училась в какой-нибудь старшей школе, но все равно пропускала бы уроки и ела бы скумбрию с Гленом на берегу какой-нибудь реки. А потом заставила бы его съесть горькие внутренности. Он, вероятно, засмеялся бы и сказал: „Ах, Махиру на самом деле настолько своенравная“. Если бы он засмеялся, горечь от внутренностей рыбы перешла бы на его губы и сделала бы их еще более горькими, но Махиру все равно бы вытерпела и поцеловала бы его.

— Пойдем?