Последний шаг

В прихожей они остановились: отсюда сквозь приоткрытую дверь была видна высокая металлическая кровать. На большой, сверкающей белизной подушке лежал бывший архивариус. Веки его были закрыты. Желтое как воск лицо выражало полнейшее смирение. Бездыханное тело до сложенных на груди рук покрывала белая простыня. На покойнике была ночная рубашка с вышитым воротником. Между сухими, землистого цвета, пальцами кто-то вставил свечку, от пламени которой на застывшем лице играли блики.

— Скончался! Скончался! — снова запричитала вдова, как только сочла, что вошедшие уже осмотрелись.

Лучиан взял ее под руку и слегка подтолкнул в комнату, где накануне беседовал с Чампелей. Вдова поняла, что гости хотят с ней поговорить о деле чрезвычайной важности, и перестала причитать, ограничиваясь лишь прикладыванием платочка к заплаканным глазам.

Лучиан обратился к вдове:

— Как это случилось?

— Во сне, господин офицер, во сне. Я даже не слышала… Вы же видите, моя кровать рядом.

«Рассказывает так, будто речь идет о чужом человеке, — подумал Фрунзэ, наблюдая за вдовой со стороны. — А ведет себя как автомат какой-то… Нажмешь одну кнопку — начинаются причитания, нажмешь другую — сразу все прекращается».

— Всю жизнь, — сообщала вдова, — он поднимался с рассветом, в половине шестого. Потом просыпалась и я. Открою глаза и из-под одеяла смотрю, как он встает с постели и идет, извините меня, по надобности… — Она уже не прикладывала платочек к глазам, вероятно, забыв об этом под впечатлением собственного рассказа. — И сегодня утром я проснулась, открыла глаза, как обычно, и стала ждать, когда Санду встанет с постели. Но он не поднимался. Я подумала, что еще рано, но потом увидела, что солнце уже высоко. «Сандикэ!» — окликнула я его. Никакого ответа. Знаете, ну никакого… Я тронула его за плечо, потрясла, а он даже не отозвался… Я вскочила.

«Хотел бы я увидеть, как ты вскакиваешь!» — подумал Фрунзэ.

— Зашла я с другой стороны кровати. Встряхнула его, позвала — никакого результата. Мой Сандикэ был мертвый… совсем мертвый…

«Сейчас нажмет на кнопку, — подумал Фрунзэ, — и начнет реветь!» И в самом деле, глаза вдовы неожиданно наполнились слезами.

А Лучиан, наблюдая за ней, подумал: «Как это Чампеля мог прожить столько лет около такой примитивной женщины?» Немного поразмыслив, он объяснил столь странное явление философски: «Неисповедимы пути господни!» — а вслух спросил:

— У него было больное сердце?

— Да что вы?! — удивилась вдова абсурдности такого предположения и перестала плакать. — Он был здоров как бык. Его ни один черт не брал! — Испугавшись собственных слов, она торопливо перекрестилась. — Был здоров… думаю… Да какое там «думаю»! Я уверена. У него даже была тут одна, с которой он жил… Любовница…

Признание вдовы Лучиана нисколько не удивило. Было бы даже странно, если бы Чампеля, человек образованный и, вне всякого сомнения, вполне интеллигентный, довольствовался жизнью с женщиной, явно не соответствующей ему по развитию, да к тому же с расстроенной гормональной системой, в чем она, конечно, не виновата.

— Вечером, после того как я ушел, он сказал вам, кто я такой?

— Да… «Этот человек из министерства внутренних дел», — сообщил он мне. Я думала, что вы зашли к нему по поводу увеличения пенсии.

Лучиан сделал над собой усилие, так как затянувшийся разговор с вдовой начинал его раздражать.

— А разве он не сказал, с какой целью я посетил вас?

— Да зачем же он станет говорить мне об этом? Да ни за что на свете! После того как ушли вы, ушел и он…

Лучиан насторожился:

— Куда ушел?

— Я думаю, к любовнице, к той, с которой он жил… Она его, беднягу, просто замучила.

— А почему вы так уверены, что он был у нее?

— Так как же? Перед тем как уйти, он умылся, побрился, переоделся… Он умывается и переодевается, только когда идет к ней… А что ему скажешь? Ничего! Пусть, господь с ним! Если нравится женщина, чего уж там, пусть! — рассудила она кротко.

«Словно присутствую на скетче сомнительного качества», — думал Фрунзэ, досадуя, что нельзя закурить.

— Домой возвратился поздно? — терпеливо продолжал спрашивать Лучиан.

— Около одиннадцати. Я была уже в постели и притворилась, что сплю. Он, не сказав ни слова, что-то поел на кухне, разделся и лег… И вот господь бог позвал его к себе! Как вы думаете, с моей пенсией все быстро устроится? — спросила она, заботясь уже о завтрашнем дне.

— Быстро, — заверил ее Лучиан. — Дети есть?

— Нет, бог не дал!

— А любовницу, о которой вы упоминали, где можно найти? Вы ее знаете?

Вдова испуганно вздрогнула и поспешила заверить:

— Если идет речь о начислении пенсии, то я законная жена! Я прожила с ним больше тридцати лет, господин офицер. Только мне одной известно, сколько я перенесла. Я не хочу, чтобы какая-то… курва отняла у меня пенсию! — И неожиданно эта до того неповоротливая толстуха перевоплотилась в иное существо — ничтожное и сварливое: — Я пойду в суд! Ради справедливости я пойду на все!