Последний шаг

— Персональная пенсия. Ежемесячно две тысячи пятьсот лей чистенькими! — Последние слова участковый произнес с какой-то гордостью, будто сам эту пенсию выхлопотал. — Будьте покойны, товарищ капитан, живется ей неплохо. Людей не сторонится. Два года назад была в Швеции, теперь собирается во Францию. Так что дай-то бог нам такую старость.

— Есть у нее какой-нибудь интимный друг? — продолжал расспрашивать Фрунзэ.

— Не знаю, — извиняющимся тоном ответил Матей Корвин. — Друзей у нее хватает… Чаи, партии в покер… Бывшие актеры, актрисы…

Фрунзэ решил, что имеет достаточное представление о Лизетте Вранче и ее доме. Он поблагодарил старшего лейтенанта и хотел было идти, но Матей Корвин его задержал:

— Товарищ капитан, я бы вам дал один совет… — С лица участкового исчезла былая веселость, и Фрунзэ понял, что собеседник приготовился сказать ему о чем-то очень важном. — Будьте внимательны, она здорово чокнутая, товарищ капитан…

— Кусается? — засмеялся Фрунзэ.

— Хуже! Я однажды влип в историю… Вот и хочу вас предупредить. — Он вынул носовой платок и вытер пот сначала на затылке, потом с лица. — У нее идея фикс. До сих пор ей кажется, что она молода и красива, что все мужчины влюбляются в нее и обязательно стремятся ею овладеть.

— Ты смотри какая! — воскликнул Фрунзэ. Он слушал, стараясь не пропустить ни слова.

— Год назад у нее около трех недель гостила родственница из провинции без временной прописки. Я пошел к ней и предупредил, что это нарушение закона о прописке. Она меня знала, потому что я уже бывал у нее. Приняла корректно, ничего не скажешь. Угостила коньяком «Сегарча». Знаете? Из бывших королевских подвалов… И для того чтобы меня ублажить, стала показывать разные фотографии, даже что-то спела… Вы не поверите, танцевала для меня! Со смеху помереть можно… Потом взяла под руку и потянула в укромное местечко…

Фрунзэ со смехом спросил:

— В спальню?

— Да. Якобы показать фотографию сорокалетней давности, на которой она снята почти голой. Верите ли, товарищ капитан, даже сейчас не могу понять, как я споткнулся о медвежью шкуру, потерял равновесие и упал на постель. А она, черт бы ее побрал, упала рядом! И начала кричать, будто я ее изнасиловать хотел… С этим она и пошла к начальнику отделения… Вот какую штуку она со мной выкинула. Это было год назад, ей тогда шестьдесят два стукнуло. Мое счастье, что она заявила о попытке изнасилования… И сразу стало понятно, что у нее не все дома… Не смейтесь, товарищ капитан!

Фрунзэ извинился за то, что проявляет интерес к подробностям, — случай сам по себе был чрезвычайно любопытный, — и спросил:

— А чем кончилось дело с временной пропиской? Признала она, что нарушила закон?

— Так она не настолько сумасшедшая, — уже более спокойно продолжал Матей Корвин. — Заплатила штраф, а когда снова приехала какая-то родственница, подала заявление в милицию немедленно…

— Итак, какой совет вы мне дадите?

— Если собираетесь с ней разговаривать, возьмите с собой кого-нибудь. Ни в коем случае не беседуйте тет-а-тет, только при свидетелях. Мало ли что ей взбредет в голову… И вот еще что, называйте ее мадемуазель Лизеттой.

В ответ Фрунзэ самоуверенно улыбнулся. «Э, со мной такие штучки не пройдут», — можно было прочитать на его лице. Он поблагодарил старшего лейтенанта и поспешно направился к машине, которая ждала его чуть поодаль от входа в ресторан. Он торопливо открыл дверцу и браво скомандовал:

— На Польскую, старина Василиу! Дом сто семьдесят четыре!

Фрунзэ прикурил сигарету и, довольный, развалился на заднем сиденье. В зеркале шофера то появлялась, то исчезала фигура Матея Корвина. «Она здорово чокнутая, товарищ капитан…» — вспомнил Фрунзэ слова своего коллеги из милиции и улыбнулся. Когда же он в последний раз видел Лизетту Вранчу? Вспомнил! Летом сорок пятого года в спектакле под названием «Ревю мира». На афишах было написано огромными буквами: «Соперница Нормы Тейлор из «Алхамбры» Лизетта Вранча». Сколько с тех пор прошло лет? Девятнадцать! С годами имена звезд «Кэрэбуша» и сцены Влэдояну забылись. И вот надо же, теперь ему пришлось встретиться с одной из них.

«Она здорово чокнутая, товарищ капитан…» — вновь припомнились ему слова Матея Корвина. Но и на сцене она бывала часто не в себе. «Господи, она играла, как сумасшедшая, эта Лизетта!» — говорили очарованные ею поклонники. «Как удивительна жизнь! — философствовал Фрунзэ, затягиваясь сигаретой. — Двадцать пять лет назад, когда я начал приобщаться к театру, я несколько раз пытался проникнуть за кулисы «Кэрэбуша», посмотреть на нее, на «озорную Лизетту», а вот теперь — пожалуйста! Мне предстоит даже побеседовать с ней…»

— Подъезжаем, — предупредил шофер.

— К дому не приближайся…

— Ясно! — ответил Василиу, прижимаясь к тротуару.

Фрунзэ вышел из машины и пошел пешком. Улица была обсажена каштанами, и в их прохладной тени дышалось довольно легко. Фрунзэ не спешил, хотя его просто разбирало любопытство.