Последний шанс

Почти бегом она влетела в здание космопорта. Рафиль, давно услышавший плач малышки, уже ждал ее у входа. Девушка последовала за ним вглубь здания, уговаривая дочку подождать еще немного, и с ужасом думая о том, что с каждым днем все чаще она слышит голодный плач своего ребенка.

Рошан растянулся поперек походной койки. Впрочем, койкой это ложе можно было назвать с трудом. Прежний хозяин этого жилья не пожалел пространства. В результате получилась кровать почти полтора на два с лишним метра, на доски был положен матрас из пеноволокна, достаточно прочный, но при этом мягкий. Оставшееся пространство землянки занимали большой стол, используемый как для застолий, так и совещаний, лавка на другой его стороне, шкаф рядом с кроватью да печь и ведро угля возле нее.

Сквозь гудение печи он услышал, как где-то заплакал ребенок. Мужчина напрягся. Откуда на этой всеми сущими и измышленными богами забытой планете, в санитарной зоне, может взяться ребенок. Но плач не смолкал. Лишь временами становился чуть тише, для того, чтобы через несколько секунд вновь возвестить миру о том, что малыш еще жив и продолжает звать людей.

Он встал, набросил шинель и вышел наружу. Плач стал громче. Столько горечи и отчаянья слышалось ему в детском крике. Столько боли. Так мог бы кричать его собственный десятимесячный сын, заживо сгорая в огне, объявшем казарму. Рошан огляделся. Нет, слух его не подводил – крики доносились из здания космопорта. Широким быстрым шагом он подошел к серой коробке и вошел внутрь. В глубине коридора горел тусклый свет. Медленно, словно боясь того, что он может увидеть, капитан прошел внутрь. Старый кладовщик застыл на табурете в углу, печально глядя в одну точку перед собой. А на продавленном диване сидела приходившая к нему девочка, держа на руках плачущего ребенка. Пол лицу девочки текли слезы, которые она и не думала вытирать.

– А может ей кипяточку с сахаром, а Ники? – отмер старик.

– Нет, Рафиль, – покачала головой девочка и две слезинки, сорвавшись, сверкнули бриллиантами в скупом свете тусклой лампочки. – Это мы с тобой можем себя обманывать такой пищей, а Альбину не обмануть. Ей еда нужна, молоко, – она всхлипнула, но сдержалась. – Мне уже стыдно смотреть в глаза врачам, медсестрам, даже тебе. Тяжелые и те отрывают от себя крохи. Да только все равно мало. Слишком мало…

Сил закончить у Ники не хватило. Да и так было ясно. Ближайший катер с продовольствием прибудет лишь через две недели. А крейсер, вывозивший раненых – не раньше чем через полтора – два месяца. А значит, на кладбище, рядом с могилами умерших появится еще один, на этот раз маленький, холмик.

Рошан понял теперь, почему именно эта девочка сегодня пришла к нему. Вовсе не потому, что ее старшие подруги оказались заняты. Нет, они сами отправили ее к нему, надеясь, что хотя бы одну ночь самая младшая из них побудет в тепле, и может быть в кои-то веки сможет нормально поесть. Ему бы сразу присмотреться к девочке, почему она так дорожила своим свертком, какую ценность боялась выпустить из рук. Вспыхнула злость, сначала на девочку, которая не попыталась ничего объяснить, смирившись с судьбой, и еще большая на себя, что прогнал, не попытавшись разобраться. Тремя шагами он преодолел отделявшее его от девочек пространство.

От неожиданного появления капитана Рафиль вздрогнул, но Николь, чье внимание было сосредоточено только на ребенке, не пошевелилась. Положил руку на худенькое плечо. Девушка подняла голову, и Рошану стало страшно – сколько было в ее взгляде боли и отчаяния. Она смотрела на него, не понимая, что же надо этому военному, еще недавно прогнавшему, а теперь самому пришедшему за ней.

– Пойдем, – позвал он ее, стараясь, чтобы голос не выдал всю гамму обуревавших его эмоций. – Пойдем Ники.

Наконец, девочка отмерла. Неуклюже поправила белье, начала застегивать рубашку, попутно стараясь успокоить плачущую дочь. Ребенок сковывал ее движения, мешая быстро одеться.

– Можно? – Рошан потянулся за ребенком.

Ники на мгновение прижала к себе дочь, словно прощаясь с ней, а потом позволила ему взять ребенка. Мужчина аккуратно принял плачущую девочку из рук матери, наклонился и что-то тихонько зашептал. То ли незнакомый голос, то ли тихие слова, то ли исходивший от него запах металла, смазки и пороха, но малышка постепенно затихла, и лишь удивленно таращила зеленые глазенки, всем своим видом показывая, что она лишь на время дала взрослым передышку.

Николь поразилась уверенным движениям мужчины, но еще больше ее удивило, что дочь затихла на руках у чужого ей человека. Быстро одевшись, она молча встала, взяла рюкзак и подошла к артиллеристу. Взгляд тут же отметил, что за мгновения, что она выпустила его из поля зрения, мужчина успел поправить на девочке одежду и завернуть в одеяло.

– Готова? – посмотрел он на нее. – Тогда идем.