Последний штурм — Севастополь

К каким результатам привел такой способ обороны — напоминать ни к чему: они и так надолго останутся в памяти всех, интересующихся военным делом, но не лишнее будет указать, что после этой геройской обороны военная терминология обогатилась новым, весьма веским термином — «активная оборона крепости». Тотлебен вел прямо-таки инженерную войну с союзниками. На каждое действие их саперов следовал не менее, а порой и более агрессивный ответ со стороны русских фортификаторов. Порой сама жизнь приводила к нужному решению. Так родилась система ложементов, «…которая была подсказана самими войсками, …части наши, выдвигавшиеся на ночь для аванпостной службы, устраивали по собственному почину, на скорую руку, завалы, которые способствовали им более самостоятельно и надежно занимать выгодные для обстреливания противника пункты. Той же самой цели должны были служить ложементы. Это были те же завалы, но выбранные и устроенные с помощью науки».^{596}

Основные идеи обороны Севастополя, которые могли дать такие благотворные результаты, приводясь в исполнение на глазах неприятеля и при деятельном его противодействии, проявляются теперь заблаговременно выполненными в типе лагеря-крепости, чем, так сказать, освящается на будущее время принцип активности обороны крепостей, т.е. присоединения к чисто крепостным, оборонительным действиям — действия, присущие полю.

«Таким образом, громадная доля дела атаки-обороны крепости перешла из рук специалиста-инженера в руки тактики, а отсюда уже сама собой вытекает и необходимость того, чтобы тактика, как наука, приняла в свои недра этот отдел военных действий. Настала Русско-Турецкая война, — явилась Плевна. В Севастополе крепость вышла в поле, в Плевне поле укрылось за крепостью. Отзвуки идей обороны Севастополя проявились уже при обороне Бельфора; нет сомнения, что новая война даст и новую Плевну. Все это заставляет тактику деятельно заняться разбором этого нового вида военных действий, где крепостная война идет рука об руку с полем».^{597}

Исследователи еще долго обращались к теме стойкости севастопольских укреплений, ставя их в пример как образец воли защитников. «Дай Бог, чтобы и долговременные укрепления сопротивлялись так же долго, стойко и доблестно, как сопротивлялись временные укрепления Севастополя».^{598}

Заслуга Тотлебена в том, что он слабые стороны Севастопольский крепости сделал сильными. Еще до начала кампании в Крыму Николай I трезво оценивал то положение, в которое был бы поставлен Севастополь, укрепления которого «…могли противостоять разве что татарам».^{599}Он писал Паскевичу, что защита Севастополя с суши «…невозможна почти, без значительной силы».^{600} В своей записке Вревскому в 1854 г., император, осознавая возможность сухопутной и морской блокады крепости, требовал от Меншикова ответа, почему ничего не сделано по укреплению города.^{601}

Панорама Севастополя после Крымской войны. Рисунок Гаспара Гобо (Gaspard Gobaut). Вт. пол. XIX в.

Уже много лет спустя после Крымской войны большинство русских фортификаторов признали, что «…оборонять можно всякую крепость, хорошую и плохую, но разница будет в том, что во втором случае необходимо больше войск, последние будут нести большие потери, должны переносить больше тягостей и т. д., чем в первом. Какие бы недостатки не приписывали современным крепостям из ограды, окруженной поясом фортов, но они имеют одно достоинство, которое имеет огромное значение: благодаря прерывчатости их главной позиции — линии фортов, — они представляют обороняющемуся широкое поприще для искусного в тактическом отношении употребления артиллерии и гарнизона. Интервалы между фортами дают простор для наступательных движений большими массами, позволяют развернуть огромные силы крепостной артиллерии в промежуточных батареях на атакованном фронте, дают место и простор для устройства контр-апрошей, тыловых позиций и т. д. Успешность обороны будет зависеть от того, насколько обороняющийся сумеет воспользоваться этими свойствами современных крепостей».^{602}

Практика Тотлебена показала, что русская военно-инженерная мысль в Севастополе опередила время. Мощные, прекрасно оборудованные сооружения, безусловно, нужны, но только при том непременном условии, когда боец и гарнизон с помощью их лучше решают поставленную им задачу. Уместно вспомнить, что система отдельных небольших фортов, предложенных еще во второй половине XVIII века Монталамбером вместо всюду принятой тогда классической крепости, открывала новую эру не только в фортификации, но также и в способах нападения на крепость, в ее обороне и даже в общей стратегии.

Наиболее успешно реализовавшая практический опыт Крымской войны немецкая военная наука, устами военного исследователя второй половины XIX в. Шерфа проведя серьезный разбор обороны Севастополя, ввела новый термин для обозначения усиленной в фортификационном отношении местности — «Четвертый род оружия».^{603}