Последний штурм — Севастополь

Остальные три батальона под сильнейшим огнем перемешав порядок, начали терять организованность. Еще одна деталь, имеющая непосредственное отношение к причинам поражения на Черной речке — это недооценка значения морального фактора. Главное мы уже поняли — войска не были настроены на победу, правда это касалось больше офицеров, у солдат мотивация была приземленнее и потому надежнее. Традиционно усиливающие силу духа элементы игнорировались полностью. Наверное это было единственное, или по крайней мере одно из немногих сражений, в котором русский солдат сражался не под развевающимися знаменами. Притом что знамена в императорской армии «…играли не только роль объединяющего символа, но и очень важную воспитательную роль в жизни армии. Знамя всегда было важнейшим символом подразделения любой армии».^{346} Для русского солдата наличие расчехленного знамени в строю имело не столь символический, сколько религиозный смысл. Военный историк Ф.Ф. Орлов писал: «В русском народе с давних пор существует почитание военных знамен как святыни. При встрече со знаменем какого-либо полка многие снимают шапки, “осеняет себя крестным знаменем православный народ”… Что означает “стоять или умереть за знамя”, у нас все отлично знают и понимают, кто и не был на военной службе».^{347}

Часто повторяемые сегодня слова «Вера, Царь, Отечество» были для солдат николаевской эпохи не простыми пафосными понятиями, и тем более не пустым звуком, а заключали в себе смысл, который сегодняшнему поколению понять не всегда легко. Полковое знамя, полковой мундир и благоговейное отношение к ним «…было порождено иным складом ума чем у нас с вами, иной ментальностью — той, при которой эстетическая сторона действительности играла большую роль, нежели в наш утилитарный век. Конечно, все перечисленные детали выполняли и чисто практические задачи: знамена являлись символом страны и призваны были не дать растеряться войсковым частям; музыка поддерживала темп и увлекала войско за собой; яркие цвета формы помогали — при удачном стечении обстоятельств — отличить друга от врага, однако им отводилась и определенная дисциплинирующая роль…».^{348}

Знамя, мундир — все это носило на себе отпечаток почитания всеми категориями военных всех армий, которое усугублялось еще и тем, что в сражении «…шелк знамен заляпывался ошметками мозгов и плоти, а красивые форменные штаны пропитывались кровью и испражнениями».^{349}

В нашей армии знамя действительно всегда относилось к предметам святым и отношение к нему у очень религиозного русского солдата было соответствующим. В 1868 г. генерал М.И. Драгомиров говорил: «…Кусок материи, …сохранение которого стоило жизни сотням, а может и тысячам людей, входившим в состав полка в продолжение его векового существования, …такой кусок материи есть святыня — не условная военная святыня только, но святыня в прямом и непосредственном значении этого слова».^{350}

И вот наступает день, когда с вечера одевший все чистое и с утра помолившийся Богу за спасение своей души солдат становится в строй — место для него святое. В строю он жил, в строю он готов принять смерть. По привычке посмотрев в центр, он вдруг не замечает привычного — нет знамени (вариант — оно в чехле). Это примерно как зайдя в церковь, вы обнаруживаете, что нет икон, а батюшка вам поясняет, что их спрятали от воров, на всякий случай. Но вы-то можете пойти из храма. А солдат никуда не может уйти, более того, он знает, что в любую минуту душа его вознесется на небеса.

Такое наплевательское отношение к знамёнам со стороны командования сохранялось всю Крымскую войну — от ее до начала до самого конца. Причем именно в конце оно приняло самые ненормальные формы. Выйдя на Альму с зачехленными знаменами, на Черной оказались совсем без них. Подтверждение тому — воспоминания командира батальона Одесского егерского полка князя Святополк-Мирского, в которых он с горечью констатирует, что его солдаты сражались при Черной речке в августе 1855 г. без знамени, которое было оставлено, «…как и знамена других частей, на северной стороне или Николаевской батарее».^{351}

До какой степени можно было не знать своего солдата, не понимать его душу, не любить и не уважать его, чтобы отправить на смерть без привычного знамени? Увы, во время Крымской войны подобная практика не была явлением исключительным.

Напротив, в противостоящей французской армии в это же время существовал так называемый «культ знамени».^{352} В полках союзников никто даже не мог представить, что можно бросить пехоту в сражение и лишить ее возможности идти в бой, не слыша привычного шороха ткани и не видя его развевающимся над строем.