Последний солдат Третьего рейха. Дневник рядового вермахта. 1942–1945

Несколько часов мы ехали с небольшой скоростью. Наконец поезд остановился. Стояло туманное серое утро. Мы пошли к деревянным строениям, вид которых напоминал о недавно утерянных полках. Нам был дан час отдыха, чашка горячей воды с зернами сои.

– Вы только подумайте. Ведь кто-то записался в армию добровольцем, надеясь, что его будут бесплатно кормить, – произнес какой-то солдат.

– Сейчас добровольцев и не сыщешь, – сказал другой. – Теперь многие не мечтают даже о том, чтобы стать офицером. Знают, что даже погоны ефрейтора не успеют получить. Их раньше настигнет пуля.

Впрочем, кого-то пуля не настигла.

Перед нами выступил майор – наверное, начальник лагеря.

– Солдаты дивизии «Великая Германия». Ваше прибытие на позиции переполняет нас радостью. Мы знаем, как отважно вы сражаетесь, и рассчитываем на вас. Те же чувства испытывают и ваши товарищи по оружию, которые бьются сейчас в польских лесах близ наших границ. Ваше прибытие вселяет в нас новые силы. Перед нами встала сложнейшая задача – защита германской и европейской свободы от большевиков. Они хотят отнять ее у нас, и ради этого готовы использовать самые крайние средства. Сегодня, как никогда прежде, мы должны действовать как один человек. С вашей помощью нам удастся выстоять против русской орды. Считайте себя первопроходцами европейской революции. Гордитесь, что именно вас избрали для этой тяжелейшей задачи. Передаю вам поздравления фюрера и Верховного командования. Специально для вас были выделены транспорты и продовольствие. Знаю: пока жив хоть один германский солдат, ни одному большевику не удастся ступить на землю Германии. Хайль Гитлер!

Мы молча разглядывали элегантного офицера. Вот, оказывается, что. В нас так нуждаются.

– Хайль Гитлер! – Фельдфебель понял, что мы не собираемся отвечать в установленном порядке, и повторил призыв.

– Хайль Гитлер! – рявкнули наши глотки.

– Или я спятил, – сказал Келлерман себе под нос, – или он надеется, что мы поднимем его боевой дух.

– Ш-ш-ш, – сказал Принц. – Нам предстоит выслушать еще одну речь.

На этот раз выступал капитан.

– Мне выпала честь, – произнес он, – взять под командование две трети вашего полка. Под моим начальством вы пойдете в бой.

Мы понимали, что нам предстоит, но промолчали.

– Вся дивизия будет вести бои в северном районе. Он будет разделен на несколько участков с целью оказать повсеместное сопротивление русским, сосредоточившим в секторе крупные силы. Я ожидаю от вас высочайшего героизма. Без него не обойтись. Мы должны именно здесь остановить русских. Колебаться и пренебрегать обязанностями не будет позволено никому. Три офицера в любой момент могут образовать военный трибунал и вынести любое наказание…

Бедняга Фрёш! Сколько офицеров приняло решение о твоей казни?

– Нас либо ждет победа, либо позор. Ни один большевик никогда не должен ступить на землю Германии. А теперь, друзья, у меня для вас хорошие новости. Вы получите почту, а кое-кого повысят в звании. Но перед тем, как вы предадитесь радости, получите на складе новые продовольствие и обмундирование. Вольно! Хайль Гитлер!

Мы разошлись. В голове царил сумбур.

– Кажется, все идет на лад, – сказал я.

– Подлец. Он с радостью будет смотреть, как нас убивают, – прошипел Гальс.

Мы стали в очередь перед большой избой.

– Вот кого мы получили взамен Весрейдау. У меня такое чувство, что нам еще многому предстоит удивляться, Принц.

– Да что ты. Мы и так уже наслушались чепухи.

– Он один из фанатиков, – сказал Гальс.

– Вовсе нет. Ведь он прав, – произнес Винер.

Мы в изумлении повернулись.

– Он прав. Или здесь, или нигде. Не могу объяснить почему, но он прав.

Мы непонимающими глазами уставились на Винера. Как изменились его взгляды!

– Скажу потом, – сказал Винер. – Сейчас до вас все равно ничего не дойдет.

«Паула!

Я пишу тебе и гляжу на письмо, которое так долго ждал. Читая написанные тобой строки, забываю про Восточный фронт, который таит еще столько опасностей.

Я держу в руках твое письмо. Это чудо, спустившееся с небес.

Мне нужно простое слово. Именно простых слов нам так не хватает. Я читаю твое письмо, а наш товарищ Смелленс, которому повезло поверить в Бога, молится.

Но нам уже ничто не поможет, Паула. Молитвы – все равно что водка. Они лишь заглушают боль.

Мы и сами перестали понимать, что такое счастье. Мы счастливы, когда наступает день. Потому что темнота заставляет нас думать о смерти.

Мне присвоили звание обер-ефрейтора. Хотя погоны пока еще у меня в кармане, я уже чувствую себя важным человеком.

Все то ужасное, что нам пришлось испытать, превратило нас в мужчин.

С востока слышится какой-то рев. Может, это просто ветер.

Я с нетерпением жду твоего нового письма…»

Несколько дней подряд мы вели бои, продолжая отступление. Нам внушали, что большевики никогда не ступят на землю Германии. Но в пяти или шести местах мощные армии Советов уже пересекли границу Германии и проникли на глубину около пятидесяти километров. Три армии смяли немецких солдат, оборонявших страну. Выжившие тащили за собой остатки вооружения, по которым только и можно было понять, что они еще воюют.