Последний тигр. Обитель Святого Ястина

Орис чувствовал Барахольщика каждой клеточкой тела. Будто они стали единым целым. Он тряхнул головой и сосредоточился. Нельзя его слушать, он тянет время, чтобы подобраться как можно ближе и набросить вуаль. Боль стянула голову кольцом и грамард стиснул зубы.

— Ищи, — прошептал он Циклопу, заставил себя встать и выпрямиться. За грудиной ворочалась черная змея, расправляя кольца. Она тоже чувствовала своего хозяина. Дагостец никогда и не отпускал Ориса. Он просто хотел посмотреть, что тот сделает. Услышать, как он использует вторую Речь.

Орис уже почти сделал шаг навстречу смерти, как вдруг увидел глаза мертвеца. Змеи покинули его тело и теперь клубились вокруг, как туча.

И тогда Орис понял, что тьма и берегонт как-то связаны.

Без берегонта, который добывают и выносят наружу, не будет у тьмы её силы, а еретиков власти над ней. И Барахольщик и его богиня знают это. Чем скорее люди, позарившись на драгоценность, разберут берегонтову гору по камушку, тем скорее освободится то, что скрыто внутри, освободится и вырвется. И этого ни в коем случае нельзя допустить.

Гван всё также стоял спиной к драконьей горе, подняв молот и ожидая очередного нападения. Вокруг него, словно драгоценное кольцо, сияла россыпь осколков разной величины. Орис сделал шаг, наклонился, поднял кусочек берегонта, совсем небольшой и положил его в рот.

Змея у него за грудиной подкатила к горлу, как тошнота, и рванулась из него. Боль внутри разлилась такая, что Орис закричал и упал на бок. Тьма еще долго извергалась из него кровью и черной желчью, потом он без сил закрыл глаза и приготовился умереть.

— Нашёл, я нашёл, — звенел голос Циклопа. А потом он запел, и та, другая Речь, рванулась вверх, под своды, как колокольный звон.

Прежде чем Орис потерял сознание, он услышал крик, полный злости, ненависти и удивления. Барахольщик ревел, как раненый медведь, а Орис улыбался. Он был готов к встрече с Создателем, как никогда.

Глава 13

Кастор почувствовал боль и увидел торчащую из груди стрелу, но испугаться не успел. Не успел даже осознать что он стоит на пороге смерти, как небытие поглотило его. Очнулся он в широком зале, среди суеты, стонов и криков. Вокруг лежали раненые, между койками ходили монахи и перевязывали пострадавших, меняли кровавые повязки, поили раненых травами. В прелом, душном воздухе висел запах крови, рвоты и мочи. Трудно было поверить, что он всё ещё находится среди живых. Перед его внутренним взором мелькали стрелы, тысячи стрел и все они врезались ему в грудь. От страха сердце забилось быстрее и Кастора замутило.

Он положил руку на грудь и ощутил тепло звезды под рубашкой.

Создатель не покинул его в самый трудный и тёмный час и он возблагодарил его искренней, горячей молитвой.

Кто-то поднёс чашку к его губам, он сделал глоток и закашлялся. Терпкая горечь обожгла горло и он почти сразу снова провалился в небытие.

Когда он очнулся второй раз, рядом сидел сыщик, в темных, спутанных волосах его белела яркая седина. Щеки ввалились, под глазами зияли тёмные провалы, а на скуле наливался синяк. Похоже всё это время он не спал. Со слов сыщика Кастор понял, что это тяжёлый, кожаный жилет, спас ему жизнь.

В широкие и глубокие отверстия на грудине и спине были вставлены костяные пластины. Как оказалось, пластины эти хорошо защищали от стрел, в зависимости от их толщины, а точнее возраста. Северяне носили такие жилеты вместо лёгкого доспеха, а делали они их из панциря каких-то огромных тварей, которых на севере называли “хасстрём” — трёхголовыми морскими драконами. По закону охотились на них только зимой и только на взрослых особей. Молодняк убивать не было смысла, ведь чем старше тварь, тем толще у неё панцирь. Но даже рассказывая все это, Мистат Лайер, он же сыщик его королевского величества, он же бездарь Камыш, смотрел на Кастора как на воскресшего.

— Белый он и есть белый, — сказал королевский сквайр и вдруг встал и поклонился Кастору. Было в его взгляде что-то такое, из-за чего Кастор заёрзал на жёстком лежаке. Это была она. Власть белого цвета. То, из-за чего Церковь вела бесконечную войну. Кастора пронзил жгучий стыд. Он не позволит себе стать таким как они. Он здесь ради истины, а не власти. Он не позволит искушению взять над ним верх.

— Эй, ну ты чего, а ну прекрати, — прошептал Кастор, уши его горели. — Лучше расскажи, что случилось. Куда тьма ушла?

Сыщик пожал плечами, его прежняя решительность исчезла, будто ветром сдуло, он был растерян.