Последний тигр

— Она пела, клянусь Святыми мощами, да чтоб меня Хатт в себе забрал, если я вру, она пела! Как священники в церкви поют, так и она!

— Пошел вон, — грубовато прикрикнул Орис и отвернув голову, чтобы герн не видел, подмигнул мальцу. Тот спрятал улыбку, как медяк в рукаве.

— Как скажете, всемилостивый дарь. Знать ничего не знаю, видеть ничего не видел, — мальчишка поклонился и выбежал из комнаты.

Орис переглянулся с герном, но тот лишь пожал плечами, баснями его не удивишь.

— Воображение у паренька богатое, — сказал герн. — Или может ар Серат, колдун?

Он выплюнул это слово, как жабу, скривившись от отвращения. Все эти деревенские колдуны, ведьмы, прорицатели, шаманы — самоучки и другие шарлатаны, вызывали у аристократии приступ болезненного презрения. Ориса передёрнуло, но он сдержался, есть вещи с которыми надо просто смириться.

— Он разбирается в травах, но не более, насколько я знаю, он простой человек. Он спас меня, подобрал на улице в зимние холода, я у него в долгу.

— Да вот не совсем, как оказалось, простой, да? Вам повезло, что за вас поручилась Церковь, так что держите свою благодарность подальше от судейской скамьи. И помните, это ваш долг. А теперь пойдем, навестим вашего простого человека и спросим, зачем ему громить священное место.

Орис без всякого дара чуял, что он не нравится герну, но придраться было не к чему. За спиной Ориса, как крепость, стояла Церковь, против которой не будет выступать даже владетель Осеи, благословлённый убивать.

Сосредоточившись на боли в ребрах, Орис шагал вслед за герном по узким, сырым коридорам подземелья, трепыхался огонь факела, дышалось тяжело. Боль отвлекала и мешала думать. Преодолев переплетение коридоров, они спустились по широким, щербатым ступеням в просторное помещение. Стражники, присевшие отдохнуть, суетливо вскочили. Герн махнул факелом и приказал:

— Открывайте!

Стражники нервно загремели ключами. Орис на секунду закрыл глаза и прислушался к себе. Внутренний голос молчал, сердце билось ровно и спокойно. Услышав, как тяжёлую металлическую дверь распахнули, Орис открыл глаза. В свете факелов просматривались четыре стены, плесень по углам и трещины на сером камне.

Камера была пуста.

К удивлению Ориса, герн грязно выругался и скомандовал:

— Побег! Поднять всех по тревоге!

Замок превратился в разбуженный улей. Крики, гомон, лязг оружия, герны обыскали каждый угол, каждый пыльный закуток, где даже мышь не спрячется, но деда так и не нашли. Серат как сквозь землю провалился.

Пока шли поиски, Орис сидел в главном зале, глядя на равнодушное, жаркое пламя. День медленно, но верно катился к закату, а во рту у него и крошки еще не было. От безделья он слушал монотонные разговоры придворных магов. Троица явилась при полном параде, в серебряных мантиях, пряча сморщенные ладони в широких рукавах. Все худые, невысокого роста, с белыми головами, они казались Орису братьями. Изучив камеру и коридоры подземелья, они в один голос заявили, что следов магии нет. Правда, это не помешало им строить одну безумную теорию за другой. Орис слушал и диву давался. Но и его рассудок вскоре затянуло в болото сомнений. Еще вчера Серат для него был образцом обыкновенности, приземлённости, а сейчас Орис всерьёз размышлял, а не звероподобный ли он?

Обхватив гудящую голову руками, Орис почти застонал от отчаяния.

От немыслимого количества охранных заклинаний и активированных оберегов, воздух в замке раскалился, магический фон стал осязаем. Орису с трудом удавалось собрать мысли воедино, очень хотелось спать. Он поднялся с места, кивнул градоначальнику и в сопровождении гернов, отправился в отведённые ему покои. Хотя его перемещениям никто не препятствовал, Орис чувствовал, что не свободен.

Он проснулся от шума. В ночной тишине за стенами слышался птичий гомон, полуночным оркестром правили совы и филины. Мерно плескалась вода у стен башни, гремели подкованными сапогами стражники.