Последний трюк каскадера

- Довольно часто. У меня друзья, они меня не забывают.

- Значит, если бы мне понадобилось спросить вас о чем-либо...

- Вы могли бы связаться со мной в ту же минуту. Не стесняйтесь, комиссар.

Комиссар ушел. Я знал, куда он направился. К старухе, этажом выше. Марсель мне доложил. Оставалось только следить за ними. Марсель, как всегда, в тревоге. Шпик шевелит мозгами, что-то его беспокоит. Самоубийство-то дурно пахнет. А он никак не нащупает, почему. В сущности, мы с Изой ему не нравимся. Он чувствует в драме подозрительный привкус. Акробаты! Бродяги! Иными словами, дурно пахнущее самоубийство, неподходящее для светского пищеварения. Городу придется заткнуть нос. Этажом выше мамаша Ламбер де Шамбон, урожденная Фроман, небось держит уже флакон с нюхательной солью!

Вот они оба подходят к ее двери. Марсель стучится. Она открывает, в глубоком трауре, лицо застывшее, как похоронная маска. Полицейский вовсе не намерен выражать соболезнования. Ему надо выудить из нее кое-какие сведения насчет меня с Изой...

- Вас не удивила женитьба вашего брата?

- Если только это можно назвать женитьбой! Скорее легальное сожительство.

Она говорит громко, властно, высокомерно, постепенно входя в раж. Мне казалось, что я слышу ее сквозь стены.

- Мой брат был не более чем простофиля... а этот (она кивает в сторону сына) - несчастный глупец... Оба с ума посходили из-за этой шлюшки, которая притащила за собой безногого, не знаю, из какого балагана... Доигрались!

Точно. Она зовет меня безногим. Марсель признался однажды. Даже просил у меня прощения. И все-таки комиссар морщится. Она прерывает его на полуслове.

- Меня не интересует, кто виноват в катастрофе. Важен результат. А в результате убит мой бедный брат.

- Позвольте, - говорит Дрё, еще не привыкший к манерам старухи. - Он не был убит. Он сам...

Энергичный жест старухи.

- Это вы, месье, толкуете, как вам удобнее. Вы находите умершего и револьвер. Значит, самоубийство. Как просто!

Я словно вижу эту сцену. Шамбон мне ее описал. Признаюсь, довольно забавно. Однако вернемся к Дрё - тот не любит, чтобы ему наступали на ноги.

- Вы знаете господина Феррана? - спрашивает комиссар. В высшей степени достойный человек. Вчера вечером он дежурил по Братской помощи.

- Что еще за Братская помощь?

- Филантропическое общество, где приходят на помощь отчаявшимся.

- Будто нельзя им дать спокойно умереть. Начнем с того, что Шарль отнюдь к ним не принадлежал. Ничего себе фантазия!

- Да будет вам известно, что он позвонил в Братскую помощь, сообщил свою последнюю волю и выстрелил себе в сердце. Господин Ферран все слышал.

Старуха в ярости.

- Я сказала то, что сказала! - кричит она. - В него выстрелила эта шлюха.

- Она провела вечер в городе.

- В таком случае безногий.

Ее оставляют силы, и, плача, она становится всего-навсего убогой старушенцией, такой же убогой, как и я сам. Затем происходит перепалка между нею и сыном; я догадался об этом, но тщетно пытался выведать у Марселя, в чем дело. Потом вернулся Дрё. Нелегко угадать его тайные мысли. Он извинился - этакий добрый малый.

- Еще один вопросик, и я убегаю. Вы ведь сказали, что у вас есть приятели, не так ли?

- Да, конечно.

- Навещают ли они вас?

- Вначале пытались. Но их на порог не пустили. Распоряжение врача. Ведь у врача широкая спина. На самом же деле папаша Фроман не хотел видеть у себя... как бы вам сказать... слишком заметных субъектов. Если вам будет угодно, я расскажу о своем ремесле.

- С удовольствием, - согласился комиссар.

Он улыбается. Пожирает меня глазами. Между нами своего рода сообщничество. Мне становится жутко интересно, и я удерживаю его ручищу в своих пальцах.

- Рассчитываю на вас, комиссар. Теперь, когда нет больше моего цербера, мне будет так скучно!

В этот самый момент я и решил рассказать обо всем. Но прежде надо покончить с началом спектакля. Комиссар не забыл заглянуть в гараж, расспросить Жермена. Выяснилось, что папаша Фроман взял свою машину накануне, около десяти утра. Завтракал в городе и вернулся довольно поздно. Дрё слишком хитер, чтобы допытываться у Шамбона и Изы насчет распорядка дня Фромана. Он предпочел поручить это своему помощнику. Так вернее. В Ля Колиньер он не доверял никому, поэтому и позвонил инспектору.