Последний вечер в Лондоне

Я подумала, а не могла ли эти письма написать мать Софии, и тоже положила их в отдельную пачку. Обнаружив несколько писем с разными отправителями, я сложила их в отдельную стопку и, пролистав, заметила конверт с необычным почерком. Буквы выглядели маленькими и аккуратными, словно писавший – скорее всего, женщина, предположила я – потратил порядочно времени, тщательно выводя каждую. Это напомнило мне, как дети учатся прописям, но тут чувствовалась рука взрослого. Человека, который усиленно старается показать, что у него прекрасный почерк.

Обратного адреса не значилось, но на штемпеле стояла дата: 12 марта 1939. На темно-красной печати в верхнем правом углу был изображен профиль короля, но я не смогла вспомнить, кто правил Британией в 1939 году. Я смотрела «Уоллис и Эдуард», так что знала, что не Эдуард, но в памяти никак не всплывало имя его брата. Мое любопытство оказалось сильнее наставлений Колина – я достала лист бумаги из конверта, но затем остановилась, услышав легкое покашливание.

Подняв взгляд, я увидела, как Колин уставился на меня своими серьезными голубыми глазами. Прежде чем он спросил, чем я занята, я произнесла первое, что пришло в голову, чтобы отвлечь его.

– Как получилось, что сын Софии, твой отец, унаследовал Овенден-Парк? Она была единственным ребенком?

– Нет. У нее были два старших брата. – Он остановился, подбирая слова. – Они близнецы. Я никогда их не видел. Старший – по-моему, всего на несколько минут, – Уильям, погиб во время войны. Что случилось с другим братом, точно не знаю. Про него как-то не говорили. Возможно, мои родители знают больше. Ни у одного из близнецов детей не было, так что София в итоге все и унаследовала. – Он выразительно посмотрел на вскрытый конверт. – Как идет сортировка писем?

Я улыбнулась, приняв невинный вид.

– Давай прочитаем всего одно. Меня заинтриговал почерк.

Он, очевидно, собрался отказаться, но вмешалась Арабелла.

– Конечно! Что там написано?

Будь Колин не англичанином, он бы закатил глаза.

– Валяйте. Похоже, вас не остановить.

Я вынула письмо и, прочистив горло, принялась громко читать.

«Дорогая мисс Сейнт-Джон.

Благодарю вас за чудесный прием вчера вечером. Мне было крайне приятно подобающим образом познакомиться с вами, а также с вашим женихом, мистером Элиотом, и его друзьями. Общение с ними доставило мне истинное удовольствие, равно как и восхитительная пища и вино. Я весьма признательна вам за приглашение.

При нашем уходе был такой шквал прощаний, что я забыла взять свою сумочку. Это небольшая зеленая сумочка в форме коробки с вытканными золотом листьями. Я положила ее под стул в гостиной, и за всеми этими чудесными беседами совершенно забыла о ней.

Я бы хотела навестить вас в четверг около полудня, если это не доставит вам неудобств. Мне бы не хотелось быть назойливой, поэтому, если вы будете столь любезны и сообщите горничной о моем приходе, то я зайду с заднего входа.

Еще раз благодарю вас за радушный прием.

Искренне ваша

мисс Ева Харлоу».

Я подняла глаза и победно улыбнулась.

– Теперь у нас есть фамилия! Уверена, что Прешес в конце концов вспомнила бы ее, но приятно получить дополнительное подтверждение.

– Великолепно, – проговорила Арабелла и захлопала в ладоши. – Теперь наверняка найти ее будет гораздо легче.

Удивительно, но Колин улыбнулся ей в ответ.

– Молодец, Мэдисон.

– Ты что, только что похвалил меня?

– Не зазнавайся слишком сильно.

Складывая письмо и возвращая его в конверт, я даже не старалась скрыть улыбку. Я потянулась за следующим письмом, когда Арабелла хлопнула по столу рукой. Я подняла глаза – в другой руке она держала фотографию.

– Обалдеть. – Она, казалось, лишилась дара речи. Наконец, она произнесла: – Колин? Твой дед служил в Королевских ВВС?

– Нет, в сухопутных войсках. А что?

Она перевернула фотографию, чтобы посмотреть оборотную сторону, затем тряхнула головой. – Не знаю. Тут нет имени. Но кто-то написал на обороте: «Сладких снов, моя любовь».