Последний вечер в Лондоне

– Только если ты будешь грести. Боюсь, у меня руки слишком болят, после того как я их вчера весь день держала поднятыми во время примерки всего свадебного приданого Дафни Вигхэм. Ее свадьбу перенесли, так как жених вступил в ВВС. Такое ощущение, что вся страна уже думает, что мы вступили в войну.

Пока они спускались по ухоженной тропинке к озеру, уже усеянному рассекающими серую воду весельными лодками, Грэм молчал. Наконец, он проговорил:

– Признаюсь, я беспокоюсь по поводу происходящего в Европе. Но сегодня здесь только ты и я. Давай представим, что остального мира не существует.

Он потянул Еву за руку и чуть не побежал по стальному мостику к лодочной стоянке. Как и обещал, он взялся за весла, но сделал вид, что раскачивает узкую лодку, пока смотритель усаживал Еву. Она шутливо нахмурилась, и Грэм наклонился вперед, чтобы поцеловать ее, отчего лодка начала сильно крениться. Ева вскрикнула, а Грэм положил руку ей на ногу, помогая поймать равновесие. Она почувствовала, как тепло его прикосновения проникает в кости. Его зеленые глаза сверкнули на солнце.

– Не бойся, Ева. Я позабочусь о тебе. Я ни за что не позволю, чтобы с тобой что-нибудь произошло.

Оттолкнувшись от пирса, он проплыл между стайкой гусей и другими гребцами, пока не вышел на достаточно открытое место, чтобы начать грести. Ева никогда не бывала в Венеции, но очень внимательно слушала истории, которые Розали рассказывала в Доме Луштак, – истории настолько подробные, что ей казалось, будто она может мысленно увидеть древний город. Она могла представить, как плывет с Грэмом в гондоле под управлением поющего гондольера по красивым каналам.

Но в том, чтобы находиться с Грэмом здесь, в Риджентс-Парке, где небо столь же голубое, как, несомненно, и в Италии, заключалось свое очарование. Ева откинулась назад, позволяя своим пальцам слегка касаться все еще холодной, несмотря на жаркий день, воды. Закрыв глаза, она вздохнула.

– Пожалуйста, не буди меня. Я, должно быть, грежу.

Она почувствовала улыбку в его голосе.

– И что же тебе снится, любимая?

Она улыбнулась, не открывая глаз.

– Ты.

– В самом деле? А что еще?

Ева на секунду задумалась.

– Дом, в котором я буду однажды жить.

– А! И как он выглядит?

Ритмичные шлепки весел походили на колыбельную, а его голос действовал как снотворное.

– Он высоко на утесе, с видом на море. Я слышу, как о камень бьются волны за окнами моей спальни.

– Ты одна?

Тихие звуки голосов катающихся на лодках и бьющей о борт воды казались очень далекими и сонными – такими же сонными, какой от жары и тепла голоса Грэма ощущала себя она.

– Нет. – Она слегка – не больше щелочек – приоткрыла глаза. Его образ сквозь ресницы походил на мираж. – Я с тобой.

Она снова закрыла глаза, ощущая, как лодочка рассекает воду, подумала о доме на утесе у моря и вспомнила, как Грэм пообещал всегда заботиться о ней.

Глава 19

Лондон

май 2019 года

После ухода Пенелопы и Прешес мы немного посидели молча. Затем Арабелла вскочила на ноги.

– Кто хочет посмотреть на закат? Я сто лет не была в деревне, а небо – кристально чистое. – Она протянула ко мне руки. – Пойдем, Мэдди. Обещаю, такого ты еще не видела. Захвати свою камеру. – Она перевела взгляд на брата. – И ты, Колин. Когда ты последний раз видел закат?

Колин осушил свой стакан и поставил его на каминную полку.

– Ни разу со времен института, – констатировал он каким-то странным тоном. Он повернулся к отцу. – Пап? Пойдешь с нами?

– Спасибо, но мне нужно просмотреть кое-какую корреспонденцию. А вы идите. – Джеймс посмотрел на часы. – И лучше поторопитесь – солнце садится примерно через сорок пять минут. Лучше всего наблюдать с меловой горы, а до нее идти прилично. Возьмите фонари, чтобы не заблудиться на обратном пути. Сегодня только полумесяц.

Сбегав наверх и быстро переодевшись в джинсы и свитер, я пошла за Арабеллой и Колином через весь дом. Захватив на кухне карманные фонари, мы вышли в сад за домом. Аромат цветов наполнял воздух такой легкостью, что я почти забыла лицо Прешес, когда она отвела глаза от моего испытующего взгляда, забыла то ощущение зависшей над листом бумаги ручки, ощущение истории без конца.

Но конец был. Должен был быть. В каждой истории был финальный акт, место, под которым можно написать: «Конец». Я всю свою взрослую жизнь прожила с этим допущением, со знанием, что некоторые концовки известны еще до начала истории.

Сегодня было что-то в том, как Прешес произнесла: «Сладких снов». Нечто почти вызывающее – крючок, брошенный в воду, чтобы посмотреть, что на него может клюнуть. Не то чтобы это было какой-то непривычной сентиментальностью. Я вспомнила те же слова, написанные на обороте фотографии с Грэмом в форме Королевских ВВС. А может, это была лишь какая-то пустяковая мысль, крутившаяся у меня в голове, полное совпадение никак не связанных между собой вещей.

Арабелла, идущая рядом, остановилась, потирая ладонями руки.