Последний викинг. «Ярость норманнов»

Ярицлейв Мудрый молчал. Ничто в опочивальне не нарушало тягостной тишины, показавшейся Харальду вечной. Он понимал, что решается его судьба, и разрывался между надеждой и отчаяньем. В один миг ему верилось, что его затея закончится удачно, а в следующее мгновение он удивлялся тому, как осмелился заикнуться о женитьбе на дочери конунга. Наконец, Ярицлейв нарушил молчание:

– Ступай отдыхать, Харальд. Я тщательно обдумаю твои слова и дам надлежащий ответ.

Ответ был дан нескоро. Конунг выздоровел, но не звал его в свои палаты. Более того, когда он через несколько дней приехал в Ракомо, слуги дерзко объявили ему, что Ингигерд занята, а детей ему видеть незачем. Харальд возвратился домой в великом унынии. Видя его расстроенное лицо, Рёнгвальд участливо спросил, не заболел ли он. Харальд отмалчивался, но сын ярла догадался, в чем причина уныния. Он хлопнул себя по лбу и воскликнул:

– Клянусь молотом Тора, ты, верно, поговорил с конунгом о женитьбе на Эллисив!

Харальду пришлось рассказать о встрече с Ярицлейвом и о том, что он, кажется, сильно прогневал конунга. Сын ярла был возмущен:

– Он отказал тебе, Инглингу! Кто они такие, конунги Гардарики?! Их предка Рюрика никто не знает в Северных Странах. Только безумный берсерк думал, что Рорик Метатель Колец в родстве с Ярицлейвом. Конунг и его семья давно словены, в чьих жилах течет лишь малая толика норманнской крови. Если бы не Ингигерд, их дети даже не говорили бы на северном языке!

– Рёнгвальд, повтори свою бурную речь, когда придешь за жалованьем из рук конунга!

– Не спорю, он богат и могущественен, – опомнился сын ярла. – Но ты ведь потомок богов!

– За родство с ложными богами на Торговой стороне не дадут ни векши!

– Развейся, Харальд! Дурные мысли истомят тебя! Пойдем играть в мяч. Мы давно устраиваем игры за Парамоньим двором. Сегодня норманны из Хольмгарда будут биться против дружинников ярла Эйлифа из Адельгьюборга. Нам понадобятся твоя сила и ловкость!

Харальд покачал головой, но его товарищ не унимался. Он предложил пригнать двух жеребцов и заставить их лягаться и кусаться до смерти. Потом позвал на пир, который устраивает знакомый новгородский гость. Наконец, подмигивая, предложил навестить матерую вдову и забыть Эллисив в ее горячих объятиях. На все это Харальд ответил решительным отказом и попросил оставить его одного. Вместо игры в мяч он достал доску для игры в тавлеи. Он вспомнил вельву, возвещавшую о Рагнарёке. Мир погибнет и снова возродится из пепла: «Сходятся асы и вспоминают древние руны, они разыскали среди усадьбы в зеленых травах золотые тавлеи, в кои играли в прежнее время». Доска, купленная на Торге, была не золотой, а самой простой, деревянной. Харальд расставил колышки и начал играть сам с собой.

Его мысли раздваивались, от чего он играл как два разных человека. Один из них был жалким изгнанником, нашедшим пристанище в чужой стране. Он шептал, что следует смириться со своей участью и постараться угодить господину, чтобы тот не лишил его своей милости. Другой был гордецом, помнившим о величии своего рода. Он вещал громко и властно. Изгой нашептывал в ухо, что разумнее рубить дерево по себе. Дочь конунга предназначена другому конунгу. Ее не выдадут за человека, живущего при чужом дворе, как лендрманн не выдаст свою дочь замуж за бонда, а могучий бонд не сделает своим зятем раба. Гордец возражал, что если Харальд женится на дочери конунга, то он легко займет норвежский трон, ибо Магнус совсем молод и не сможет противостоять дружине, снаряженной на деньги Ярицлейва. Изгой трусливо твердил, что о троне нечего и мечтать, но гордец взял верх в этом споре. Он выиграл в тавлеи, и Харальд понял, что это знак свыше.

На следующий день к Харальду приехал боярин Вышата. Так в Гардарике именуют хёвдингов. Боярин был одним из самых ближних Ярицлейву людей, и Харальд вышел встретить знатного гостя и пригласил его в дом. Вышата слез с красивого коня, на каком впору ездить конунгу, прошел в палаты, принял рог с медом и выпил за здоровье хозяина. В доме Харальда пища готовилась на костре во дворе. Стыдно было бы потчевать знатного человека незамысловатой стряпней. К счастью, исландец Халльдор прикупил у заезжих норманнов отменного хакарля – забродившее акулье мясо. Когда акулу загонят в узкий залив и пронзят ядовитым гарпуном, от чего она всплывает вверх брюхом, ее мясо зарывают в яму с песком. Сверху кладут тяжелые камни, чтобы выходила жидкость. Мясо бродит от шести до двенадцати недель. Затем его разрезают на полосы и подвешивают для высушивания в течение нескольких месяцев, после чего хакарль можно употреблять в пищу, только следует удалить образовавшуюся корку, иначе человек отправится в Хель. В Исландии хакарль считается большим лакомством, но в других странах его не едят, как, например, не пьют напитка под названием квас, столь любимого в Гардарике.