Последний ворон

На карте еще один крестик, где-то позади него. Возможно, это всего лишь убежище Фраскати, когда тот вновь изучал место катастрофы, но следует проверить. Никто в Реддинге не оформлял аренду дома – значит он им принадлежит. Он, словно кот, поглаживал щекой тонкий ствол винтовки – с инфракрасным прибором ночного видения и дневным телескопическим прицелом. За пять часов он видел одного на прогалине, катер, еще двоих, вышедших из дома и скрывшихся наверху в соснах... а также Харрела с женщиной на причале. По крайней мере двое в Реддинге, хотя он их и не видел, и еще двое на противоположном берегу. Не больше дюжины...

Вспомнил, что в местечке Холидей-Харбор, откуда приходил паром в пещеры, он видел человека, который мог быть еще одним из людей Харрела. Поплотнее обхватил винтовку. "Я не смогу достать тебе такую", – возражал Мэллори. "Достань мне просто одну из новых натовских снайперских винтовок. Наверное, можно купить за углом!"

Он зевнул, даже удивился этому. Почувствовал себя легко, свободно. Даже с трудом вспомнил Обри – хороший признак. От того остался номер телефона да те сообщения, что надо передать. Это была счастливая кратковременная амнезия, свойственная всем агентам перед завершающей операцией. Важно только ближайшее, непосредственное, ощутимое.

Конечно, оставалась Роз. Она была для него как страховка перед дальним полетом. Он всегда разговаривал с ней, всегда звонил ей. И неизменно спрашивал о Лайле, их кошке.

Когда он накануне звонил ей, Роз непонятно почему без охоты говорила о Лайле. Роз и кошка были для него словно две фотографии в бумажнике, вроде тех, которыми подвыпивший проезжий всегда старается возбудить любопытство у шлюхи. Он всегда хранил их в памяти, как талисман, напоминание о том, что в любых: переплетах он оставался самим собой, человеком. К сожалению, он надолго забывал о них, когда был в Афганистане.

Но здесь телефонов нет, подумал он, вскинув голову. Солнце упало на руки, и он передвинул винтовку в падающую от него самого тень. На всякий случай ему не было дозволено брать с собой фотографии, письма, любые вещи, имеющие личный характер. Он научился заменять разговоры молчаливыми воспоминаниями. Но даже Обри знал, что он неизменно звонил Роз. Он сообщал ей, сколько мог и когда мог, она слушала, чтобы знать, куда в случае чего послать цветы. Но на этот раз она с неохотой говорила о кошке...

Он встряхнулся, стараясь отделаться от грусти, и стал внимательно разглядывать озеро. Где-то там, в глубине, фургон с пультом управления ДИЛА. Достаточно будет одного зернистого снимка в искусственном освещении.

Две ночи.

Низко пригнувшись, он поднялся на ноги. Над головой, спускаясь к озеру, словно бумажный лист на ветру, скользнула по воздуху скопа. На свободном от камней клочке земли он заметил борозду от когтя бурого медведя. Медленно полез наверх, обходя открытые места, держась все более редеющих деревьев, в пестрой тени которых терялись его собственная тень и силуэт. Винтовка за спиной, рядом с рюкзаком. Время от времени он сверялся с картой. Изредка проблескивал отражавшийся от стекла луч с болтавшегося на озере катера. Там, где быть дому, над соснами пробивалась тонкая струйка дыма. Подключив почти все органы чувств, он непрерывно обследовал деревья, скалы, окружавшее его воздушное пространство, сам в своем пятнистом костюме оставаясь невидимым и постоянно готовым к действию.

Замаскированная кустарником маленькая пещера была пуста. О пребывании там Фраскати говорили чуть обожженные разбросанные камни, отпечаток подошвы, да и то, может быть, не его, и окурок сигареты. Хайд сидел в темноте, глядя на колышущееся кружево веток и листьев кустарника у входа.

Не обращая внимания на тупую боль в затылке, он терся щекой о ствол винтовки, с которой не расставался. В пещере пахло землей, сыростью и, как ни фантастично, страхами и надеждами Фраскати. Наконец, он поднялся и, подойдя к выходу, осторожно раздвинул колючие ветки, вслушиваясь, каждую минуту ожидая постороннего.

Звуки раздавались издалека, со стороны озера; с автострады № 5 доносился далекий гул движения. Где-то внизу, в гуще деревьев, один зверь терзал другого. Прогремел скатившийся камень... беспричинно, подумал он, переводя дух. Потом вдруг шорох веток, скользящие шаги, лязг металла о камень. Внезапно послышалось дыхание...