Последний выход Шейлока

Чердак был крохотный – но зато я оказался избавленным от чьего-либо соседства, а кроме того, здесь почему-то не так остро чувствовалась та одуряющая смесь запаха карболки, общественных уборных и гнилых продуктов, которая буквально пронизывала весь Брокенвальд.

Как я и надеялся, капо уже спал – в противном случае пришлось бы довольно долго уговаривать его разрешить моему новому знакомцу провести ночь на чердаке. Теперь же можно было не опасаться его придирок, а утром я надеялся получить от него разрешение: капо Грановски являлся моим постоянным пациентом по причине старой язвы желудка. Кстати должно прийтись мое восстановление на должности врача.

Поднявшись вслед за мной по старой скрипучей лестнице, Холберг внимательно осмотрел чердак, удовлетворенно кивнул и прошел в угол, где стоял прислоненный к стене старый матрас. Я использовал его как дополнительный простенок – в дощатой стене было несколько больших щелей. Г-н Холберг положил матрас на пол.

– Не возражаете? – спросил он. – Щели мы чем-нибудь заткнем. Сегодня ветра нет, а завтра я обязательно что-нибудь подходящее разыщу… – он сел на матрас, по-прежнему оставаясь в своем бесформенном наряде. Впрочем, это меня не удивило – в отсутствие одеяла приходилось спать в одежде.

Шимон Холберг передвинулся в угол, ссутулился, причудливым образом заплел ногу за ногу и сцепил длинные пальцы на худом колене.

– Странное место, этот Брокенвальд, – задумчиво протянул он. – Ей-же-ей, странное… Можете мне поверить, доктор, я повидал не одно гетто. Брокенвальд – первое, в котором евреи, в сущности, предоставлены сами себе. Может быть, единственное во всей нынешней Европе.

Глава 4

Утро следующего дня началось долгим разговором с Айзеком Грановски. Разумеется, поначалу он и слышать не хотел ни о каких новых жильцах. Не помогло даже упоминание о том, что я восстановлен на службе. К разговору подключился сам Шимон Холберг. Он сделал мне знак, чтобы я занялся своими делами. Спустя короткое время, они скрылись в комнате капо. Еще примерно через четверть часа г-н Холберг вышел, провожаемый явно смягчившимся капо. Он получил разрешение поселиться в нашем доме.

– Не забудьте только отметиться в регистратуре Юденрата, – проворчал г-н Грановски на прощанье. – Сегодня же. Я должен до вечера получить ваш регистрационный талон и внести его в домовый журнал.

– Конечно, конечно, – закивал г-н Холберг. – Не сомневайтесь, господин капо, все будет сделано законно и в срок.

Капо нехотя кивнул, неторопливо расправил белую повязку на левом рукаве и пошел прочь, предоставив нам возможность заняться утренним туалетом во дворе у окрашенного в зеленую краску умывальника.

– А вы умеете разговаривать с подобными типами, – заметил я. – Как вам удалось с ним договориться?

– Смеетесь? – г-н Холберг удивленно воззрился на меня. – Что значит – удалось договориться? Вопрос решила взятка. Все старо как мир.

Я не стал спрашивать, какую взятку дал нашему капо новый сосед. Но это была не единственная загадка, загаданная мне Шимоном Холбергом.

Умывальник представлял собою часть водосточной трубы, разрезанной вдоль и подобием желоба уложенной на две деревянные стойки. Через равные промежутки в желоб были вбиты металлические стержни со шляпками, заменявшие краны. Обязанность набрать воды в ближайшей уличной колонке и залить ее в умывальник распределялась между жильцами дома, но часть стариков, живших в первом этаже, пренебрегала гигиеническими правилами, несмотря на распоряжения Юденрата на этот счет. Так что воду в пожарном ведре принесли мы с моим новым знакомцем и соседом.

Вода была холодной, коричневое мыло не мылилось. Его приходилось использовать не только при умывании, но и для чистки зубов – о зубном порошке можно было лишь мечтать. Во рту оставался отвратительный привкус от намыленной зубной щетки с вылезшей щетиной. Хуже всего дело обстояло с бритьем – новое лезвие для безопасной бритвы стоило у контрабандистов бешеных денег. Я слышал, что некоторые из обитателей Брокенвальда ухитрялись тщательно соскабливать щетину осколком стекла. На подобный подвиг меня не хватало, я пользовался старым «жиллетом».

Сосед мой впервые снял свой фантастический наряд, обнажившись по пояс. Брюки его были подстать пальто – столь же пестрые от обилия заплат, с бахромой по краям штанин, подпоясанные перекрученным кожаным поясом, стертым и потрескавшимся. Г-н Холберг оказался чрезвычайно исхудавшим, но, тем не менее, достаточно широкоплечим и мускулистым человеком. Видимо, в прошлом он уделял немалое время спортивным занятиям. Кроме того, я заметил у него шрамы, два из которых – слева между ребер, длиной около пяти сантиметров каждый, похожи были на следы операций, и один – над правой ключицей – от огнестрельного оружия. Кроме того, по шее, чуть ниже кадыка, шла красноватая зигзагообразная линия – словно кто-то когда-то полоснул г-на Холберга ножом по горлу.

Заметив мой взгляд, г-н Холберг усмехнулся: