Последний выход Шейлока

– Я родился в Лодзи, Вайсфельд. Боже, как я стыдился тамошних своих соплеменников, их вида, их говора! Мой отец был адвокатом, уважаемым человеком, а я мечтал уехать из Польши, куда глаза глядят, уехать туда, где никто не заподозрил бы меня в кровной связи с этими средневековыми созданиями. И уехал – в Берлин. Стал врачом. Обзавелся приличной практикой – в Берлине… А потом пришли нацисты. И я разделял их неприязнь к евреям – к тем евреям, из моего детства. К польским евреям, к литовским евреям… А Гитлер объединил меня с ними. Гитлер вернул меня в старую Лодзь. Не буквально, разумеется, – уголок его рта дернулся. – Мне просто напомнили, что германофила, поклонника Бисмарка доктора медицины Йозефа Красовски бабушка в детстве называла вовсе не Йозеф и даже не Юзеф, а Йоселе. И укачивала песенкой «Афн дер припечек брент а файерл…» Помните такую песенку, а Вайсфельд? Неужели вам в детстве бабушка ее не пела? Вот эту, послушайте, – он пропел строку старой детской песенки. И засмеялся.

На мгновение я даже подумал, что он привычно пьян, но нет – Красовски выглядел трезвым и усталым человеком. Мне хотелось поскорее уйти, но я не знал, как это сделать. Видимо, он это почувствовал, вновь взглянул на меня. Глаза его были сухими, но с лихорадочным блеском, вполне сочетавшимся с румянцем на щеках.

– Идите, доктор, – сказал он после короткой паузы. – Идите, вас ведь ждут. И подумайте над моими словами. Только не думайте слишком много и слишком часто. Иначе вы пойдете по моей дорожке и растеряете последние остатки самоуважения. Просто скажите себе: «Я, доктор Иона Вайсфельд, такой же преступник, как нелюбимый мною доктор Красовски. И чем дольше я проживу на этом свете и в этом гетто, тем большим преступником стану»… – он немного помолчал, потом сказал другим тоном: – Кстати говоря, вы правы. Я не убивал Макса Ландау. Можете еще раз сообщить об этом вашему дружку. Я не убивал, хотя бы потому, что он мне нисколько не мешал. И еще потому, что вчера весь вечер и большую часть ночи пил. Почти до утра. Данный факт могут подтвердить мои соседи, которые не сегодня-завтра донесут на меня, – он криво усмехнулся. – Впрочем, ваш друг Шимон Холберг, по-моему, уже знает об этом.

Я оставил доктора Красовски сидеть за столом в одиночестве. Коридор был уже пуст, только у выхода топтался полицейский. Я вышел на улицу – полицейский посторонился, выпуская меня из здания.

Здесь моросил легкий дождь и пахло свежестью, столь редкой для Брокенвальда. Правда, так могло показаться после насыщенной медикаментозными ароматами атмосферы медблока.

За время моего отсутствия Луиза и Холберг ушли довольно далеко. Правда, они шли медленно, прогулочным шагом, так что мне удалось их нагнать на углу улиц Галки и Скворечни. В других обстоятельствах я бы посмеялся такому сочетанию.

Моя помощница и новый сосед между тем болтали как старые знакомые. Заметив мое приближение, они остановились. Меня поразила улыбка Луизы. Впрочем, когда я подошел, она тотчас посерьезнела.

– Вот и вы, Вайсфельд, – сказал г-н Холберг. – Насколько я понимаю, доктор Красовски изливал вам свою обиду на меня. Между прочим, я действительно не считаю его виновным. Хотя инструменты следовало бы хранить более тщательно.

– Мне бы тоже не пришло в голову, что кто-то заберется в кабинет и украдет скальпель, – вступился я за своего начальника. – В конце концов, откуда ему знать, что среди тех, кто регулярно приходит в медицинский блок, может оказаться потенциальный убийца?

– Разве дисциплина требуется только в случаях критических? – возразил г-н Холберг. – Надеюсь, что происшествие послужит ему хорошим уроком. Но что же мы стоим? Пойдемте, мы ведь собирались проводить госпожу Бротман.

– Как ваши глаза? – спросил я.

– Гораздо лучше, благодарю вас.

Некоторое время мы шли молча. Улица была пуста, никто не попадался навстречу, кроме полицейских патрулей, шагавших по мостовой с уверенностью механизмов.

– Ваш Красовски не безнадежен, – сказал вдруг г-н Холберг. – По крайней мере, регулярно бреется. Не смейтесь, Вайсфельд, это очень точный показатель. Особенно в местах, подобных Брокенвальду. Путь вниз начинается с безразличия к вопросам гигиены… – с этими словами он повернулся к Луизе, шедшей рядом молча. – Госпожа Бротман, я не хочу отнимать у вас время, поэтому ответьте мне на несколько вопросов сейчас, пока мы еще не дошли до вашего дома. Итак, вы познакомились с Максом Ландау вскоре после…

– Вскоре после прихода в Германии нацистов, – закончила Луиза. – Да, именно так. Он тогда в очередной раз приезжал в Вену. Девять лет назад, в тридцать четвертом. Приехал один – раньше он приезжал вместе с труппой, – поставил несколько спектаклей с непрофессиональными актерами – не из классического репертуара, очень мрачные, они не пользовались особым успехом, а венские нацисты, уже чувствовавшие свой близившийся триумф, устроили настоящую травлю в своих газетах… Мы познакомились после одного из спектаклей, в доме моих друзей.

– Вы были близки? – уточнил г-н Холберг – без всякой необходимости, на мой взгляд.