Последний загул

Я отложила документ в сторону, вытянула ноги на ковре и задумалась. Десять миллионов державных хотел снять Валерий со счетов своей фирмы. И примерно столько же должен был получить в течение минувшего года от самарской фирмы «Тобол». Так что же, год назад он без гроша за душой был, что ли? А как же капиталы, переведенные в «Фавор» из дядюшкиной фирмы? Или хотел он переместить к дядюшке лишь доход за последний, проведенный в безделье год? Тогда получается, что и не думал он уходить из «Фавора», хотел остаться в двух ипостасях — и там и тут? Семену Геннадьевичу узнать об этом будет приятно. Не прояснят ли дело те бумаги, что на столе? И дискета…

Я почувствовала, что работы у меня выше крыши. Вся сидячая и интересная. Редкое сочетание.

На этот раз от телефонного звонка мои нервы прямо-таки завибрировали. Вот черт, хотела же я его отключить! Второй. Что за назойливость!

Третий звонок был воспринят мной уже более спокойно. Подождем четвертого.

А кофе совсем остыл. Придется заварить еще.

Четвертого звонка не последовало, и я перекрестилась мысленно — руки заняты были. Зажгла газ и только поставила на конфорку чайник, услышала — из комнаты запел не вынутый из сумки сотовый.

Свистать всех наверх! Тревога по всем каналам! Сейчас, как на подводной лодке, я устрою срочное погружение — отключу и стационарный телефон, и сотовый.

Шнур телефона я выдернула из розетки без колебаний, а с сотовым в руке задумалась. Кто-то действительно срочно хочет со мной общаться, и, не ответив, я могу допустить глупость.

— Эй, Татьяна — частный детектив, — услышала я вместо приветствия, произнесенное знакомым, хриплым баском, — я уж думал, ты не ответишь.

Я взвою, если еще и этот звонит только для того, чтобы поделиться со мной какой-нибудь своей радостью.

— Только что мне звонила Горелова…

Я застонала как от зубной боли.

Да они что, сговорились, что ли! Деляга-миллионер и джазмен-наркоман, оба спешат сообщить мне об одном и том же, и причем слово в слово!

— Ты что, больная? — удивился Ребров.

— Здоровая! — буркнула я. — Какая из них звонила? Екатерина?

— Нет, Валюха. Разве мамаша со мной разговаривать будет? Да и мне она не нужна.

— И что Валюха?

— Да ничего. Интересовалась, не встречался ли я с тобой.

— И что? — Дурацкая у некоторых людей есть манера — замолкать после каждой фразы.

— Я сказал, что сегодня — еще нет, но ты хотела бы.

— Ой! — вырвалось у меня, а про себя договорила: — «Джазмен, кажется мне, что рискуешь ты понапрасну!»

Мое восклицание он понял по-своему.

— Что, не ошибся я? Ты действительно не прочь приехать?

— А то дала бы я тебе свой телефон!

— Приезжай, — милостиво согласился он, — сейчас. Адрес знаешь, детектив? Как быть с Надюхой? Гнать? Или не помешает?

— Еду, — с готовностью согласилась я. — И адрес знаю, — и добавила спохватившись: — Так, значит, ты все обдумал и готов рассказывать?

— Да, я думаю — надо. На хрен мне эти Гореловы. А с Валеркой мы все-таки когда-то друзьями были. И еще есть причины. Погоди, в дверь звонят!

Он положил трубку. Чудак, я могла бы и подождать. Ну да ладно. Что на бумаге, пленке и дискете — не изменится и подождет меня. Еду, хоть и жаль бросать интересное занятие. Даже на пару часов жалко.

Выключив компьютер, я быстро накинула на себя что попроще — джинсовую пару, в которой я была вчера в джаз-клубе, — и, бросив в сумку сотовый, вышла из дому. Своей надежной бронированной двери уделила особое внимание — заперла ее на все замки. Маловероятно, что у Гореловых есть опытный медвежатник, а поэтому оказавшиеся в моих руках материалы можно с большой долей вероятности считать в безопасности. А по балконам на шестой этаж попасть непросто.

«До Ребра и обратно! — решила я, сбегая вниз по лестнице. — И никаких активных действий. Слишком слабо я пока разбираюсь в обстановке».

Выведя машину со двора на дорогу, я погнала ее с предельно допустимой в городских условиях скоростью, и мне все казалось, что тащится она, как черепаха. Выигрывать время приходилось у светофоров и на поворотах, нагло «притирая» попутный транспорт к обочинам, разгоняя спешащих и мешкающих пешеходов сигналом и буквально расталкивая машины в оживленных местах. Временами, на более-менее свободных участках дороги, не требующих особого внимания, удавалось думать. Мысли вертелись вокруг одного и того же, возвращаясь к этому снова и снова.