Последний знаменный

Что же до его «тети»... Виктория не сомневалась, что он любит ее, поскольку они были очень близки в последние годы. Как горячо она желала большего! Сколько раз она была близка к тому, чтобы открыть ему правду, и всегда ей хватало разума и выдержки не сделать этого. Но будущее сына беспокоило ее. Роберт до сих пор ни словом не обмолвился о том, что у него на уме, к обоим мальчикам отношение было совершенно одинаковое, даже со стороны Моники. Виктория понятия не имела, знает ли Моника правду, хотя, судя по тому, как Роберт обожал свою жену, как откровенен с ней был, подозревала, что та обо всем осведомлена. Но в любом случае Моника и Роберт имели сына, родного сына и к тому же чистокровного европейца, а не приемыша от отца революционера. Вероятно, у них не возникало ни малейшего сомнения по поводу того, кто истинный наследник Баррингтонов.

Виктория и в мыслях не держала желания выступать против своего брата или посягать на права маленького Джеймса. После смерти отца она выжила только благодаря сообщению, полученному сразу после его похорон, к ужасу Адриана, что Роберт все-таки жив и возвращается домой. Все, чего она хотела, — это полноценной и обеспеченной жизни для Мартина.

Именно это она собиралась обсудить с Робертом в ближайшее время, но Виктория знала, что в этом случае ей также придется обсуждать с ним и свое собственное будущее. Итак... посмотрим правде в глаза. Прав ли брат, что ее жизнь потрачена впустую?! Действительно ли слишком поздно все начинать сначала? Скандал теперь уже в далеком прошлом... но она не могла быть уверена, не начнется ли все сначала, если ей удастся встретить подходящего в мужья человека.

Предположим, такой мужчина существует. Ее до сих пор провожают взглядами на улице, но поклонники уже больше не заходят в их дом. Мисс Виктория слыла эксцентричной особой, без сомнения, о ее порочности и беспутной личной жизни ходило столько же слухов, сколько об Адриане или о Роберте в последние годы: нескончаемые разговоры шли о том, как хозяин дома использовал «боксерское» восстание, чтобы похитить для себя невесту-бельгийку — еще школьницу.

Однако принять решение было необходимо, вот только бы она смогла. Между тем она жила своей привычной жизнью, занималась делами дома своего брата — Моника не пыталась претендовать на ее привилегии: витала в своих мечтах. Так продолжалось до того самого утра, когда она пошла на шанхайский рынок, как всегда одна, так как считала, что не нуждается в сопровождении слуги после вступления в тун, и в мясных рядах увидела Цин Саня.

Виктории показалось, будто сердце у нее дрогнуло; на какое-то время она утратила способность соображать. Цин Сань подождал, пока не убедился, что она его увидела и узнала, затем повернулся и двинулся в толпу. Он знал: она последует за ним. Виктория заплатила за покупки, трясущимися пальцами отсчитывая деньги, и пошла, стараясь вести себя естественно, улыбаясь и кивая знакомым, к той навсегда запомнившейся улице.

На улице никого не было, кроме собак и мальчишек, которые уставились на женщину варваров с неприкрытым удивлением; ни один из них еще не родился, когда она проходила здесь в предыдущий раз. Она прошла мимо них и свернула за угол. В нескольких метрах ее ждал Цин Сань.

— Я думала, ты мертв, — сказала Виктория.

Он оскалился:

— Я служу туну. Так же, как и вы, мисс Виктория. Здесь кое-кто хочет поговорить с вами.

Он открыл дверь и вошел в дом.

С сильно бьющимся сердцем Виктория последовала за ним. Дом туна так и остался разгромленным, каким оставили его знаменные наместника после своего рейда: дверь болталась на петлях, за закрытыми ставнями окна были разбиты. Она закрыла зонтик и стала напряженно всматриваться в темноту. Кругом паутина и пыль, где-то неподалеку слышалась возня крыс. Толкнув в сторону сломанную дверь, она прошла внутрь, на миг остановилась, давая глазам привыкнуть к темноте. Цин Саня видно не было, но на верхней площадке лестницы стоял Тан Личунь.

Тринадцати лет, прошедших с того момента, когда она впервые увидела его вот так, как сейчас, точно и не бывало. Единственно, сегодня он был в китайской одежде; в остальном внешне он остался прежним.

— Ты совсем не изменилась, Виктория, — сказал Тан. — Такая же безрассудно храбрая, какой была всегда.

— Разве ты не хотел, чтобы я пришла к тебе?

— Конечно. И ты опять оказалась достаточно глупой, чтобы сделать это.

— Разве я не член твоего туна? — Она пересекла комнату, ее шаги эхом отдались от деревянных досок. Крыса пробежала перед ней, но Виктория не боялась крыс. Она взглянула на верхнюю площадку лестницы — он между тем развернулся и вошел в спальню, — и лишь секунду поколебавшись, стала подниматься по ступенькам. Она не ожидала, что их встреча произойдет именно так. Но именно об этом всегда мечтала. Ступени прогнили, и ей пришлось подниматься очень осторожно, но она благополучно взошла наверх и толкнула дверь. Тан сидел на кровати с застеленным новым матрацем, одеялом и подушкой. Судя по всему, он уже некоторое время пользовался постелью.

— Почему ты не вышла замуж? — спросил он.