Последыш

- Знаю, - сказал Игорь вслух, не показав даже виду, что расстроен.

- Открой конверт, - предложил тогда князь. – Прочти, что написано.

Ну, Бармин и прочел. Прочел и форменным образом обалдел.

«Охренеть! – подумал он с оторопью. - Он, что, вообще, берега попутал?!»

Князь приглашал его (при том одного, без сопровождения) в замок Усть-Угла, в бывшее родовое гнездо Менгденов, известное в летописях так же под названием Беров кром или Медвежья крепость, а назван он был так в честь пра-пра-прадеда Ингвара - Берни Менгдена

Когда случилось то, что случилось с дедом и отцом Ингвара, Андрей Северский подмял под себя значительную часть имущества Менгденов. И не только замок и земли, хотя и этого было бы достаточно. Там имелся еще промышленный комплекс в Вологде, аэропорт и железнодорожный узел. В Череповце тоже что-то было промышленное. Варвара говорила, что стоимость всего этого больше восьмисот миллионов, а уж какие доходы князь имеет с собственности Менгденов, одни только боги знают.

- Выглядит, как оскорбление, - поднял он взгляд от приглашения. - Может, стоит отказаться?

- Нельзя! – отрезал князь Михаил. – Придется ехать и попытаться убедить князя Андрея, что ты не опасен. Если хочешь жить, конечно.

«Я-то хочу, но как этого добиться?» - с тоской подумал Бармин, но он уже знал, разумеется, что поедет и проведет с Великим князем переговоры. Узнает, чего тот хочет, и попробует с ним договориться. У Игоря не было конечно никакого дипломатического опыта, но зато была голова на плечах и острое желание выжить любой ценой. И не просто выжить, а победить, потому что Менгдены не сдаются. Никогда, ни в чем, ни за что!

Конец Первой Книги

Октябрь, 2021

Книга вторая Род и Клан

Глава 1

1. Двадцать третье мая 1983 года

Замок Усть-Угла был выстроен на месте еще более древней крепости - Берова крома[101], заложенной в XIII веке внуком Дарри Менгдена[102] Бером Тяжелой рукой, захватившим тогда большую территорию, населенную племенами веси и мери. В то время это был бревенчатый острог на берегу Шексны при впадении в нее реки Углы. В XVI веке по приказу Рорика Менгдена – все еще конунга, а не графа, - русло Углы развернули на запад, отрезав от левого берега Шексны кусок излучины.

Так возник Новик[103] - крепостной остров, имеющий в нижнем основании вдоль речки Углы почти 380 метров длины, 300 метров - в верхнем основании вдоль Шексны и около 200 метров в глубину, которая на самом деле являлась высотой получившейся в результате трапеции. Огромная территория, окруженная водой и обнесенная по периметру двенадцатиметровой каменно-кирпичной стеной с пятнадцатью круглыми башнями. Внутри стен находились восьмигранная Медвежья башня, построенная позже, уже в конце XVII века цитадель[104] и кастель[105] - комплекс из трех укрепленных жилых корпусов замка, выстроенных в XVIII веке близ внешней – Речной стены. Громадный замок со множеством принадлежащих ему строений внутри стен и снаружи – близ двадцатисемиметрового крепостного моста через Углу. Сама-то речка, превратившаяся в заполненный водой ров, имела в ширину всего пятнадцать метров, но мост в крепость был построен через Низинку - озеро, образовавшееся при затоплении небольшого дола, находившегося почти посередине речного канала. А вот с другой стороны от крепости протянулся через Шексну стометровый каменный мост, но вел он не в сам замок, а в город, находясь под защитой Усть-Углы. Однако и сам этот мост был серьезно укреплен, имея свои собственные крепостные башни с запирающимися воротами по ту и по другую стороны реки.

С годами и веками, Менгдены превратили крепость и примыкающие к ней обширные территории в свое родовое гнездо, но самое любопытное, что Беров кром остался резиденцией Менгденов и тогда, когда они, возглавив Северную марку[106], стали еще и князьями Острожскими, у которых имелась и своя собственная резиденция - Замок Тарха[107], построенный в начале XVII века между берегами Финского залива и озера Сестрорецкий разлив. В Усть-Угле находилась и усыпальница их рода. Не было там только могил трех последних Менгденов – Карла, Сигурда и Хельги. И, вроде бы, какое дело Игорю Викентиевичу Бармину до этих совершенно чужих ему людей, но правда в том, что уже на подлете к Вологде его охватил такой непокой, такой душевный раздрай, какой мог случиться только у Ингвара Менгдена, возвращающегося на родину, на которой он никогда не бывал.