Послевкусие

Пожатие было крепким. Мужчины посмотрели друг другу в глаза, и никто из них не увидел и не почувствовал того, что висело сейчас тяжелым и холодным камнем на сердце матери и сына. Парень обрадовался знакомству с Борисом Николаевичем, попросился на переднее сиденье, чтобы лучше рассмотреть панораму города.

– Я сюда. К вам. Можно?

Что мог ответить Борис Николаевич?

– Можно.

Мать осталась одна на заднем сиденье. Высохло всё. Горло, язык, рот, глаза. Руки стали горячими. Щёки горели так, что скользящие из уголков глаз слёзы, высыхали тут же, оставляя короткий шершавый след на щеке. Татьяна начала икать. Хорошо, что её мужчина что-то говорил и говорил её сыну, и тот ничего не услышал.

Отче наш, сущий на небесах!
Да святится имя твое.
Да приидет царствие твое.
Да будет воля твоя
Как на земле, так и на небе.
И оставь нам долги наши,
Как мы оставляем должникам нашим.
Хлеб наш насущный дай нам на сей день.
И не введи в искушение,
Но избавь от лукавого.

Аминь.

Мать читала про себя молитву. Сын разглядывал неизвестную ему страну из окна машины. Он был молод, и сейчас его окружало неизведанное. Оно и вытеснило на задний план детские обиды на мать. Сын обернулся только на секунду и сразу понял, что мать молится.

– Мы станем привыкать, мама. – Сын поспешно достал из кармана брюк крохотный мешочек из блестящей ткани. – Сам выбирал. Сам платил. Серьги для тебя, мама.

Подарок ещё был в руках сына, а мать уже сняла свои серёжки и положила рядом с собой на сиденье. Даже не разглядев подарок, тут же надела новые серьги. И о чудо! Сын улыбался матери, и ему хотелось это делать.

– Мама красивая. Очень идёт.

– Я с тобой согласен на сто процентов, – заявил Борис Николаевич и почувствовал, как запершило в горле и носу.

Серьги были тяжелые и раскачивались, касаясь дорогим металлом шеи и щеки. Гул в ушах исчез. Татьяна почувствовала себя увереннее, но что-либо сказать сыну, поблагодарить его так и не смогла. Борис рассказывал Жерару о том, мимо чего они проезжали. Тот внимательно слушал. У матери появилась возможность разглядывать сына, не смущая его этим.

«Жара, а он в костюме. Ткань лёгкая и красивая. Похоже, что это лён с добавлением шёлка. Не мнётся. Волосы лежат на плечах. Почти женская стрижка. Ухоженность чувствуется во всём. Сложён красиво. Накачанные мышцы рук и ног можно заметить и через костюм. Волосы русые. Странно! В кого? Родинка на щеке. У отца такая же была. Хорошо очерченные скулы и брови. Красивый у меня сын!»

Опять навернулись слёзы на глаза. В этот раз женщина быстро с ними справилась. Захотелось рассмотреть серёжки. Сняла одну, посмотрела и надела. Хотелось спать. Глаза просто слипались.

– Устала, мама? – спросил сын. – Перенервничала.

– Вот и приехали. В квартире сейчас моя дочь. Для тебя она сводная сестра.

Борис Николаевич и Жерар вышли из машины в утренние сумерки двора.

– Спокойной ночи, мама.

– До завтра, сынок, – прошелестел голос матери из салона машины.

Борис Николаевич пошёл в подъезд, за ним Жерар с небольшим саквояжем в руках. Сын обернулся и помахал рукой. Татьяна, положив голову на спинку сиденья, смотрела ему вслед. Серьги странным образом успокаивающе действовали на неё. Не было сил поднять руку и ответить на прощальный жест сына. Она закрыла глаза и стала слушать тишину. Как долго она ждала этой встречи, а кроме усталости и приятной тяжести в ушах ничего не чувствует.

Дверь в квартиру Татьяны оказалась незапертой. Мужчины переступили порог квартиры, вежливо уступая друг другу дорогу.

«Устрою дочери завтра скандальчик по этому поводу», – думал Борис Николаевич, пропуская вперёд себя гостя.

Свет в прихожей и кухне горел. На столе в комнате стояло что-то завёрнутое в махровое полотенце. Рядом на разделочной доске половинка яблочного пирога. Борис Николаевич прошёл к двери другой комнаты. Тихо приоткрыл дверь и посмотрел в комнату. Темно. Утреннего света от окна достаточно, чтобы разглядеть спящую на кровати дочь и рядом комочек гостьи под одеялом.

– Не дождалась тебя сестра. Уснула. Устала с дороги. Не обижайся!

– Нет. Нет. Это хорошо.

Жерар тоже хотел спать. Его ждал разложенный диван, предусмотрительно застеленный Машей. Есть гость не стал, сославшись на то, что его кормили в самолёте. Мужчины попрощались. Борис Николаевич ушёл, закрыв за собой дверь на ключ. Оставшись один, молодой человек и не думал что-либо разглядывать. Он стремительно разделся, аккуратно повесил одежду на спинку стула и упал на диван вниз лицом, ища оправдание своему нежеланию принять душ. Приятно распрямиться во весь рост! Нужно накрыться простынею, сестра ведь… Что значит сводная? Будем надеяться, что сестра не жаворонок. Жерар уснул.