Послушная жена

Забираясь в свой новенький «фиат», я улыбалась. Мэгги посоветовала купить ярко-красный, а не серебристый: «Пора заявить о себе! Больше никакого серого и бежевого!» Она также уговорила меня украсить мою новую квартиру недалеко от моря. Мы выбрали яркую ткань с бабочками, и Мэгги сшила мне занавески на французские окна, ведущие на балкон. Мне нравилось, уложив спать Сандро, сидеть там, дышать морским воздухом, слушать гул города внизу и наслаждаться уверенностью, что мирный вечер не пойдет наперекосяк по чьему-то капризу.

Для человека не слишком образованного у Мэгги отлично получилось стать моим негласным поверенным в бракоразводном процессе. Именно по ее настоянию я не подала виду, что не собираюсь сражаться с Массимо за дом, где меня колотили о каждый кухонный шкаф, а подушки, залитые моими слезами, помнили, как утром еще в постели я пыталась по звуку мужниных шагов на лестничной площадке определить, в каком он настроении. Анна безумно боялась, что я заставлю Массимо продать дом на Сиена-авеню и ее первенец уедет неизвестно куда, вот и вынудила сына побыстрее купить мне такое жилье, какое я захочу.

Мэгги, нимало не стесняясь, задавала адвокату подробные и беззастенчивые вопросы о деньгах, я же краснела и мялась, боясь показаться жадной.

Но только до того момента, когда адвокат сообщил, что у Массимо, по его же словам, есть разрешение оплачивать дом престарелых из папиных денег. Я сразу вспомнила, как пыталась разобраться в счетах, чтобы обеспечивать папу должным уходом, не полагаясь на Массимо, а муж мне всячески препятствовал. И я разразилась таким потоком ругательств, что у бедного юриста глаза на лоб полезли. Массимо быстренько направили письмо, где разъяснялось, что любое незаконное присвоение средств, принадлежащих социально незащищенному человеку, грозит длительным тюремным заключением. И уже через неделю бывший муж прислал все документы, касающиеся папиных финансов, и полную сумму ренты в целости и сохранности.

Когда я заикнулась Мэгги, что чувствую себя виноватой, ведь Массимо платил за папу тысячи фунтов, она только покачала головой:

– Он, черт возьми, направо и налево болтал, что прямо-таки содержит твоего отца, ну просто добрый самаритянин, а ты долгие годы терпела и молчала. Вот пусть теперь и наслаждается своей святостью, а ты ничего ему не должна.

Общими усилиями нам удалось найти небольшой дом престарелых рядом с моим новым жильем. Пусть заведение было не таким роскошным, как предыдущее, но там папа часто развлекал всех своим нескладным пением, а персонал только поощрял его играть на пианино.

На этот раз я не стала рисковать финансами и с помощью адвоката создала специальный фонд, чтобы обеспечить папе уход и впредь.

В день отъезда с Сиена-авеню я старалась не смотреть на окна дома Анны и не задаваться вопросом, наблюдает ли за нами Массимо, а Сандро прислонился щекой к входной двери и пробормотал:

– До свидания, дом. Может, скоро увидимся.

За годы жизни с Массимо я никогда не могла предугадать его следующий ход, поэтому и теперь понятия не имела, сожалеет ли бывший муж или сгорает от злобы, что я не осталась на бобах.

Анна пришла как раз перед тем, как мы отправились в новую жизнь. Свекровь взяла меня за обе руки – небывалое с ее стороны проявление симпатии и привязанности.

– Прости нас, Лара. Надеюсь, вы будете счастливы. Я не могу совсем отвернуться от Массимо, ведь он мой сын, но мне очень стыдно за то, как он с вами обращался. Не отказывайся от нас навсегда.

Я кивнула, не открывая рта, чтобы не дать вырваться горестному воплю.

Сандро обнял бабушку:

– Не будем, нонна[38]. Мы же семья. Приезжай в гости в нашу новую квартиру. Я даже уступлю тебе свою кровать.

Эта искорка самоотверженности чуть не прикончила меня.

Анна выдавила улыбку.

– И ты приезжай ко мне повидаться с папой. – Она покосилась на меня. Благодаря свекрови наш развод не превратился в скандальную склоку: Анна предложила присматривать за свиданиями Сандро и Массимо. Не совсем та уютная бабуля, о которой мечтаешь, но я надеялась, что гнев по поводу поведения Массимо подвигнет Анну защищать внука от худших выходок его отца.

Когда мы уезжали, я ни разу не оглянулась.