Посмертие

— Из соображений безопасности. И не смейте повышать на меня голос, иначе не увидите ваше письмо никогда, — бегло ответил чиновник по-немецки. — Почему почтенная немка пишет вам и как так получилось, что такой, как вы, может прочесть письмо, написанное столь изысканным языком? Давно вы с ней переписываетесь?

— Я за всю свою жизнь ни от кого не получал письма, — ответил Хамза на суахили, догадавшись, почему полицейский заинтересовался его письмом. — Мы много лет ждали известий о моем брате. Он был аскари. Я немного знаю немецкий и в конце концов написал фрау, попросил помочь. В письме упоминается его имя?

Чиновник протянул ему письмо, Хамза встал и взял его.

— Скажите мне, о чем там говорится, — приказал чиновник.

Хамза прочитал письмо про себя, потом перечитал. Письмо было длинное, две страницы, он не спешил, притворялся, будто с трудом разбирает слова.

— Тут говорится, что он жив и в Германии, — сказал Хамза. — Альхамдулиллах, ей удалось это выяснить. Кто-то помог фрау найти его имя, оно дважды упоминалось в канцелярии, занимавшейся документами аскари, в 1929 году, когда он подал прошение о пенсии, и в 1934-м, когда подал прошение о медали. Значит, он жив, альхамдулиллах, но больше ей ничего не известно. Она пишет, что наведет справки. Невероятно. Она пишет, мое письмо шло долго, потому что они переехали, но все же дошло, а потом ей пришлось обратиться в…

— Достаточно, — прервал его лепет британский чиновник. — Я читал письмо. Что там за история с книгой Гейне? Вы читали эту книгу?

— О нет, мадам дала ее мне, — ответил Хамза. — Наверное, в шутку. Она знала, что это для меня слишком сложно. Я давным-давно потерял эту книгу.

Британский чиновник, обдумав его слова, решил не допытываться о большем.

— В настоящее время отношения с Германией напряженные. И если вы продолжите переписку с теми, кто там живет, мы начнем расследование и, возможно, заберем ваши письма. Для вас это чревато последствиями. Не забывайте, отныне мы будем наблюдать за вами и за этим адресом. Вы можете идти.

Хамза сунул письмо в карман и отправился на склад, предвкушая, как сообщит Афие новость. На складе его обступили сослуживцы, он объяснил, что британский чиновник расспрашивал его о службе в шуцтруппе. О письме Хамза хотел первой сообщить Афие.

— Должно быть, проверяют бывших аскари, — сказал он, — чтобы завербовать в полк королевских стрелков. Я им сказал, что был ранен, тем и кончилось дело.

Ему не терпелось пойти домой обедать. Халифа уже не работал на складе: по утрам он сидел дома или в кафе, обсуждал новости дня, потом отправлялся на рынок купить фрукты и овощи, какие просила Афия: она по утрам работала в роддоме. Когда она пришла домой готовить обед, Ильяс уже вернулся из школы. Ели обычно в два часа. Хамза дождался окончания обеда, с молчаливым удовольствием съел рыбу и матоке, вымыл руки и попросил вни-мания.

— Что случилось? — Афия улыбнулась. — Я так и знала, ты что-то задумал.

Хамза достал конверт из кармана рубашки, и они сразу догадались, в чем дело. Никто из них никогда не получал писем. Он перевел им с листа:

«Дорогой Хамза, ваше письмо стало для нас приятным сюрпризом. Столько времени прошло, мы часто вспоминаем годы, проведенные в Восточной Африке и в миссии. Рада слышать, что у вас все благополучно, что вы теперь плотник и семейный человек.

Ваше письмо искало нас долго, потому что мы больше не живем в Берлине, переехали в Вюрцбург, и нам его переслали. Мы очень расстроились, узнав о вашем шурине, и сразу же навели справки. Большая удача, что наш друг работает в министерстве иностранных дел в Берлине, он нашел в документах шуцтруппе, которые хранятся у них в канцелярии, два упоминания об Ильясе Хассане, значит, ваш родственник здесь, в Германии. Имя необычное, наверное, во всей шуцтруппе был один-единственный Ильяс Хассан. В первый раз его имя упоминается в 1929 году, когда он подал прошение о пенсии, а во второй раз в 1934-м, когда он подал прошение о медали за восточноафриканскую кампанию. Оба прошения он подавал в Гамбурге: скорее всего, он живет там. Там живет много иностранцев, они работают на кораблях — быть может, и он тоже. В пенсии ему отказали, потому что у него не было документов об увольнении со службы. И медаль не дали: ее давали только немцам, не аскари.

Последние годы выдались трудными для Германии, скорее всего, вашему шурину, как иностранцу, пришлось нелегко, — но теперь вы, по крайней мере, знаете, что он жив. Нашему другу не удалось выяснить, когда он приехал в Германию и где был до того. Но, полагаю, есть и другие сведения, мы наведем справки и, если что-то узнаем, непременно вам сообщим, а когда отыщем его, дадим ему ваш адрес. Будет замечательно, если вы найдете друг друга.